— Подожди минутку, — сказал Коул и объяснил Дагу сложившуюся ситуацию. — Не делай пока ничего, Даг. Дай мне несколько дней.
— Нам обязательно надо начинать, старик. Суд не посчитает браслет неоспоримым доказательством. Нам придется провести анализ ДНК…
— Все гораздо сложнее, — прервал Коул приятеля.
— Что, еще сложнее, чем анализ ДНК? — удивился тот.
— Послушай, Даг. Я не очень хорошо представляю юридическую сторону этого дела, но слишком хорошо представляю, что произойдет, когда Лорен узнает, что я, черт возьми, не тот, за кого себя выдаю.
Его друг коротко рассмеялся.
— Нисколько не осуждаю тебя за то, что ты хочешь побыть подольше с одной из самых роскошных в мире женщин. Завидую тебе, если говорить честно. Но этот мальчик — твой сын, Коул.
— Я знаю, — раздраженно ответил Коул. — Я только хочу дать ему время получше узнать меня, до того как начнется весь этот ад. — Он вынул из папки фотографию, на которой были запечатлены счастливые Лорен и Джим. — Я хочу повременить с этим, — твердо сказал он. — Дай мне две недели. Потом сможешь пускать в ход бумаги.
Отложив в сторону телефон, он сунул фотографию назад в папку, под копии документов по усыновлению, согласно которым Джим официально становился сыном Лорен Симпсон.
Всего лишь две недели, подумал Коул. Этот срок уже не казался ему слишком долгим. Надо было узнать побольше о жизни Джима и подружиться с ним, чтобы они не чувствовали себя чужими. Коул снова потянулся к телефону, он забыл сообщить Дагу, что подписал договор, согласно которому мог две недели лежать на этом чердаке без сна и думать о красивой женщине, которая спала всего в сотне метров от него.
Удастся ли ему притворяться? И как он сможет отобрать у нее Джима? Сможет ли? Да, ему придется это сделать.
Надо только сосредоточиться на работе. Он, конечно, не успеет полностью переоборудовать этот амбар в магазин ее мечты, но сделает для этого все возможное. Хотя бы в качестве награды за то, что она была прекрасной матерью его сыну. Черт возьми, а может быть, когда он вернется в Сиэтл, то пошлет к ней одного из своих рабочих, чтобы довести ее проект до конца. Но, даже если бы он воздвиг для нее Тадж-Махал, ему никогда не смягчить тот сокрушительный удар, который он собирался ей нанести.
Коул в сердцах стукнул кулаком по столу, чертежный карандаш скатился к краю шаткой поверхности и упал на пол. Он наклонился, чтобы поднять его, и, выпрямляясь, стукнулся головой об угол стола.
— Черт! — прорычал он.
— Коул? Что-то случилось? — окликнула его Лорен, стоявшая внизу, возле лестницы.
— Черт! — повторил он, пряча папку с отчетом детектива в свою дорожную сумку. — Ничего, — ответил он. — Просто заноза.
На мгновение внизу воцарилась тишина. Потом он услышал:
— Так не кричат из-за занозы. Я поднимаюсь.
Только этого мне не хватало, подумал Коул и, выругавшись, задвинул свою сумку под стол. Разве можно думать о какой-то занозе, если Лорен, эта самая недоступная в мире женщина, будет так близко от него, да еще в его спальне.
Пока она поднималась, шаркая деревянными башмаками по шаткой лестнице, он пытался вспомнить, какой палец занозил сегодня днем. К тому времени, когда она возникла на верхней ступеньке, его сердце колотилось с силой и громкостью нескольких барабанов. Но он не смог бы сказать точно, в чем причина — чувство вины, волнение или чисто физическое влечение.
— Да нет, правда, все в порядке, — сказал он, вставая и пряча руку в карман джинсов.
Лорен засмеялась.
— Ох уж эти мужчины. Вы такие, в сущности, дети. Давайте-ка я взгляну.
Когда она направилась к нему, он отступил на шаг. Господи боже, разве эта женщина не знает, что нельзя приходить в комнату мужчины после наступления темноты?
Она уперла руки в бока, не подавая виду, что догадывается, о чем он сейчас думает.
— Давайте-ка, — сказала она, одарив его такой улыбкой, что он отдал бы все, что бы она ни попросила. — У меня ведь четырехлетний непоседливый ребенок, поэтому я лучший в мире специалист по извлечению заноз.
Ну почему она так добра к нему? В то время как он собирается причинить ей невыносимую боль. Он нехотя вынул руку из кармана и протянул ей. Она взяла его пальцы в свои, и от прикосновения ее прохладной гладкой кожи у него перехватило дыхание.
Заметив это, она подняла на него глаза.
— Настолько больно?
— Совсем не больно, — сказал Коул напряженным от волнения голосом.
Он едва не застонал, когда она, осматривая палец, прижала его руку к себе. Ее небольшая крепкая грудь при каждом вдохе легко касалась его руки. Это прикосновение сводило его с ума, волновало и обжигало. Теперь он будет стараться как можно чаще ранить пальцы.