Если бы только этот человек, у которого было благополучное, счастливое детство, мог понять, как росла она, у которой не было ни друзей, ни родных. Понять, чего она была лишена, чего натерпелась в приемных семьях, тогда, возможно…
Своим сильным шершавым пальцем Коул смахнул с ее щеки предательскую слезинку и посмотрел на Лорен с такой участливой улыбкой, что она неожиданно задрожала от страстного желания.
Он обнял ее, прижался губами к ее макушке.
— Расскажи мне все снова, и на этот раз я буду вести себя правильно.
Его сострадание было для нее более губительным, чем осуждение. Она почувствовала смутную тревогу, когда теплое дыхание и волнующий запах его тела окутали ее. Лорен невольно разомлела в его объятиях.
— Мои родители бросили меня, когда я была еще малышкой. — Лорен посмотрела ему прямо в глаза, заставив его вздрогнуть. — Точнее, вышвырнули. На остановке поезда. Как мусор.
Его лицо потемнело, но она инстинктивно почувствовала, что он не злится на нее.
— Дорогая, — начал он, но она подняла дрожащую руку, останавливая его.
— Я не только не родилась богатой, Коул. Я была больше чем просто бедной. Я чувствовала себя никому не нужной, как сломанная кукла, с которой никто не хочет играть. Всю свою жизнь я была одинока. Никому никогда не была нужна. Ты в состоянии это понять? Никому и никогда!
Коул долго стоял неподвижно.
— Ты ошибаешься, — наконец сказал он и снова обнял ее. — Ты нужна мне, Лорен. Мне никто и никогда не был нужен так, как ты.
Он наклонил голову и нежно прижался губами к ее губам. Волнение охватило ее от этого жаркого поцелуя. Она хотела его, хотела близости, и ничто другое не имело значения в этот момент.
Так что на двести двадцать восьмой день Года Без Мужчин она отступила от своего обязательства. Оно было уже ни к чему.
Скользя одной рукой вниз по спине Коула, а другой — вверх по его груди, к шее, Лорен прижалась к нему, тая и трепеща от нежного поцелуя.
Ее сердце забилось еще сильней и настойчивей, когда они начали робко ласкать друг друга. Она почувствовала, как все его тело напряглось, и ее охватила приятная дрожь.
— Коул, — сказала она, отстраняясь, и заглянула в его теплые глаза. — Я хочу сегодня быть с тобой.
Быть с тобой, мысленно повторил он. Его глаза потемнели.
— А ты уверена, Лорен? Я-то, как мне кажется, хотел этого всегда, но…
Она прижалась губами к его губам, заставляя его замолчать. В тишине окружавшей их ночи она слышала собственное дыхание.
— И хочу дать тебе то, чего ты хотел, чего мы оба хотим, — прошептала она.
Он заколебался, но ненадолго. Его губы сильнее прижались к ее губам, у нее вырвался вздох от страстного желания, которое, как она теперь знала, было в ней с того самого дня, как Коул переступил порог ее дома.
Изнемогая от желания, она прижалась к нему всем телом.
Неожиданно он отстранился и посмотрел на нее так, что у нее мороз пошел по коже. Может быть, он и не любит меня, подумала она в этот момент, но страстно жаждет, а этого достаточно. Тут он подхватил ее на руки, толкнул ногой входную дверь и внес ее в дом.
Когда они оказались в гостиной, Коул понял, что подбрасывает дрова в пылающий костер, в котором сам сгорит, но остановить происходящее уже не мог. Он не в силах был устоять перед ней. Забавная, умная, сексапильная, ранимая — она сводила его с ума.
Все еще держа ее на руках, он пошел к лестнице, но тут заметил поблизости тахту.
Ты заплатишь за это, предупредил настойчивый ангелочек, сидящий на одном его плече, когда он положил ее на тахту и жадно прильнул к ее губам.
Да? Пришли мне счет, усмехнулся чертенок, сидевший на другом его плече, когда Коул лег рядом с ней и просунул руку под ее кофточку. Лорен резко втянула воздух от его прикосновения. Господи, как он мечтал прикоснуться к ней, проверить, такой ли гладкой и свежей будет ее кожа, какой казалась.
Коул улыбнулся. Она оказалась такой.
Жаркая волна залила его.
— Лорен, — простонал он, прерывая их поцелуй. — Что ты делаешь со мной?
— Скажи мне. Скажи, что я делаю с тобой, — улыбнулась она.
— Сводишь меня с ума, вот что, — прошептал он.
Да, она сводила его с ума — своей улыбкой, своим смехом, своей красотой, свежестью, любовью к его сыну — почти с того самого момента, когда он впервые ее увидел.
Они были женаты только формально. Но сегодня она принадлежала ему, а он принадлежал ей.
Лорен лежала неподвижно. Коул обнимал ее и осыпал поцелуями лицо. Она чувствовала на своей коже его теплое, свежее дыхание. Она должна была бы беспокоиться о том, что произойдет дальше, но сейчас старалась не думать об уроках прошлого, не страшиться будущего.