Но обе мрази затаили зло на Влада и всячески над ним издевались. Не пускали в туалет, чтобы приходилось терпеть по часу и больше. Забирали игрушки и отдавали другим детям. В общем, что такое «задрочить по уставу», Влад понял еще в детском саду.
За это Влад платил им обеим чистой, первозданной и бескорыстной ненавистью. Он научился ТАК смотреть на тварей, что они не выдерживали его взгляда. Пожалуй, только одна тетя Маша – повар, вызывала у Влада позитивные эмоции. Несчастная, добрая, безвредная тетка. Хотя никто не мог понять, почему детишки в завтрак должны есть винегрет с селедкой. Но Влад хорошо завтракал дома, потому детсадовский завтрак пропускал.
А на утреннике Владу предложили роль козла. Вот такая месть от двух тварей. Но Влад соврал дома, что будет волком, и родители ему купили маску волка и пришили сзади к шортам серый хвост от какого-то старого воротника. И Влад был волком на утреннике. К великой досаде обеих тварей. И на этом утреннике Влад понял Великую Истину!
ЕСЛИ СУДЬБА ОТВОДИТ ТЕБЕ НЕЗАВИДНУЮ РОЛЬ КОЗЛА, А ТЫ С ЭТИМ НЕ СОГЛАСЕН – ТЫ ВСЕГДА МОЖЕШЬ СТАТЬ ТЕМ, КЕМ ХОЧЕШЬ!
Даже если это не нравится тем, у кого в данный момент сила.
Но вот настал радостный день. Конец мучениям. Школа! Почти что взрослость… Пожалуй только трех педагогов мог вспомнить добрым словом Влад.
Англичанка Тамара Григорьевна – настоящая леди. Умная, красивая женщина, непонятно как угодившая в этот чудовищный отстой, именуемый педагогическим коллективом.
Владу легко давались языки. И в отличие от «Май нэйм из Васья», Влад болтал совершенно свободно. Ему нравилась Тамара Григорьевна. Юморная, начитанная, смешливая. В общем, инглиш был отдыхом души.
Пионервожатая Женечка. Высокая, симпатичная, жопастая, с крепкими увесистыми ляжками она носилась в короткой юбочке и с пионерским галстуком.
К Владу она благоволила. Иногда при встрече, смеясь, обнимала Влада, как девчонок. Владу становилось жарко и волнующе-тревожно и потом его еще долго потряхивало. Особенно, когда на утреннике она потащила Влада танцевать. Руки Влада во время танца были на ее крепких боках, а ее грудь периодически касалась щеки Влада. Влад долго вспоминал потом этот танец…
Эмоционально эта была всего лишь симпатия. Но телесно! Однажды она вешала плакат в классе. Для этого залезла на парту, встала на табурет и попросила Влада его подержать. Влад держал табурет. Она закрепила плакат, стала слезать с табурета, встала на парту, поскользнулась и рухнула прямо на Влада. Влад попытался подхватить ее, но поймал за ягодицы. Оба упали на пол, причем Женечка упала спиной на Влада.
Боль от ушиба была вытеснена куда более яркими ощущениями. Они валялись на полу, Женечка и под ней Влад и вставать не спешили. Влада потряхивало. Женечка, повернув голову, как-то странно смотрела на Влада, потом поднялась и со словами: «Никому не рассказывай», – смылась. С этого момента она начала сторониться Влада. Потом ее куда-то перевели по комсомольской линии и следы ее затерялись.
А чего стоил доблестный военрук! Константин Денисович! Товарищ полковник!
Как-то на занятиях по НВП – начальной военной подготовке, он сказал, что из всего класса пошел бы в разведку только со Штангером. А как он утешал родителей, когда те спрашивали, как там детишки в «лагере труда и отдыха»?
– Полют помидоры, – сообщил он. – Представляете, падают, а травку щиплют!
Утешитель родительского горя! Идиот. Но сильный, душевный и какой-то правильный, что ли… Остальные были твари. Гадкие, отвратительные мужчины и женщины. Влад ненавидел их всем сердцем.
А одноклассники и одноклассницы вообще никаких струн в душе Влада не задели. У него был только один приятель – Строк. Строков, впоследствии замначальника местной тюрьмы. А по прошествии лет – известный юрист. Он тоже требовал, чтобы его называли Андрей Васильевич, и тоже был как-то осознан, что ли. В отличие от прочего школьного скота.
Однажды Влад со Строком перед уроком физики сломали какую-то хреновину, где надо было крутить ручку, а она давала разряд… Но никого кроме них в классе не было. И доносчики информацией не владели. Физик – старый пень Жуков скрипел, наверное, с пол-урока. Вызвал Пиночета (так звали директора за глаза), и они вдвоем требовали признаться, обещая, что все равно узнают и тогда У-У-У-У-У-У, что будет. А если признаться – то ничего.