Нож вошел с легким усилием и скрежетом. Влад налег на рукоять. Железо поддавалось. Нож резал дверцу, как открывашка консервную банку.
– Ду хаст швайне? – спросил Влад. – Зер шлехт! Мен сенхе суямен болэрма, кучукгыз! [8]
Оба работяжки остолбенели. Влад со скрежетом вытащил нож из дверцы.
– Сен аз-маз улесен… { Мало-мало умрете… }
И шагнул к работяжкам. Ублюдки, подвывая, бросились вон.
Влад сел в машину и, объехав «волгу», выехал из двора.
«Шакалы! – думал Влад. – Ну чего им, скотам, не живется? Ну зачем вякать, как дворняга, даже не посмотрев, кто перед тобой? Откуда такая дикая самонадеянность?»
И Влад вспоминал слова Устаза:
– Загадка русских в том, что они НЕНАВИДЯТ друг друга. Искренне. Бескорыстно и безвозмездно стараются причинить друг другу зло. Где истоки этой ненависти – историческая загадка. Для русского свой – это не свой. Это объект унижения. Ни один народ в мире не относится так к своим соплеменникам. Сделать гадость, облаять, нагадить, обрызгать на дороге и мчаться, довольным, дальше – норма жизни. Так нельзя. Так не должно быть. Это неправильно. Это надо менять.
У русских есть будущее, только если они это в себе победят!
А виной всему их идолопоклонство, освящающее холопство и барство. Ни у одного народа нет религии такой бесчеловечной и такой преданной деньгам и власти… И Влад, размышляя над этим, вспомнил, как однажды ехал он в Москву.
В поезде, поулыбавшись симпатичной, годной к использованию проводнице, Влад попросил чайку и расположился в купе.
Кроме него ехали три каких-то убогих старичка. Один жирный, как бегемот, другой дистрофик, а третий какой-то горбатый или кособокий. Жирный был лыс, но над ушами и на загривке топорщилась шерстка, дистрофик седенький, а кособокий как-то неряшливо космат. Они хлебали свинячье пойло, несли какую-то хрень и говорили громкими хрипатыми голосами. Предложили и Владу. Тот, покачав головой, сказал: «Это дерьмо для рабов!». Старички покряхтели, и один робко вякнул, что это хороший виски.
Проводница занесла чаек. «О! У нас не вагон, а прямо конкурс красоты!» – польстил Влад, который всегда вел себя, как дамский угодник. Проводница порозовела, захихикала и смущенно сказала, что если еще чего надо, то она у себя. «Еще чего мне надо не от тебя», – ухмыльнулся мысленно Влад.
– Молодежь! – засмеялись старички.
И залопотали о школе.
Влад офигел!
Они закончили школу в год Московской Олимпиады! То есть всего лишь на ГОД старше Влада…
Влад ощущал себя совершенно молодым мужчиной. И проводницу, которой не было тридцати, воспринимал как ровесницу. Ну, немного помладше. А эти…
Влад вспомнил Устаза. Язык не поворачивался назвать его «старцем»! Одного с Владом роста, чуть за 180, Устаз был широкоплеч, худощав и могуч, как скала. Прямая осанка, развернутая грудь. От Устаза исходило ощущение неимоверной силы. И физической, в том числе. Зрению его могли бы позавидовать молодые. Как-то однажды Влад подумал, что если бы Устазу побриться, одеться в европейский костюм, его бы в столицах принимали за какого-нибудь западного киноактера немногим за пятьдесят…
Вдруг откуда-то раздался рев и возмущенный крик проводницы. Какая-то пьяная рожа вывалилась из купе, стала вопить на весь вагон.
Мимо пробежала заплаканная проводница. Влад шагнул за ней.
– Что случилось?
– Да, пьяный урод!
– Чего рот ему не заткнуть? Милиция есть в поезде.
– Не заткну-у-у-уть! Он депутат! Корку показывал и грозился.
– Заткнуть, – угрюмо сказал Влад, – еще как заткнуть!
Влад вышел из купе проводников и столкнулся с этой пьяной рожей. Рожа была недовольна.
Рожа попыталась обойти Влада. Не получилось. Влад вытащил ножик. Небольшой. Сантиметров девять. Стал чистить ногти.
– Э-э-э, мнэ-э-э, – сказала рожа.
– Эгэ, – сказал Влад. – Сейчас ты, скотина, пойдешь в свое купе, ляжешь на свою полку, и я тебя до самой Москвы не увижу и не услышу. Усвоил?
– Э-э-э.
– Я тебе, скотина, вырежу на спине слово «пидор», ясно?
– Я – народный депутат!
– Хорошо! Вырежу «ДЕПУТАТ»!
Депутат посмотрел Владу в глаза.
Депутат поверил.
Это было видно по его испуганной роже и по бегающим глазенкам.
– Пшел! Шнеллер, швайне!
Депутат вприпрыжку понесся к себе в купе.
«Где я видел эту рожу? – думал Влад. – А! Точно! По зомбоящику!»
Впереди через восемь часов Влада ждала Москва.