Только надоедливый дух сгинул, Редрик к своему занятию вернулся — снова и снова опускал молот на лезвие будущего клинка, пока оно не стало тонким как перышко.
А пока работал, все о Лиссе думал. И с чего бы? И до нее ведь были невесты: огненноволосая, с косами цвета пшеницы, с волосами, будто лунные лучи… да и другие… Помнил он их так хорошо, будто перед ним сейчас стояли безмолвными ду́хами.
До болезни, может, и были красавицы, а к нему пришли все как одна бледные, измученные, хрупкие. Словно сосуды стеклянные, в которых искра жизни затухала. Казалось, тронь их — рассыплются. И он не трогал. До того, как пред Изначальным Огнем время наставало предстать. А невесты чахли день ото дня, едва до обряда успевая дожить.
Снова подумал о Лиссе и нахмурился. Хороша девица: не отощавшая, с бровями вразлет, с волосами черными, будто вороньи перья, с глазами словно чистое небо. А все одно — умирает. Ежели б не чахоточный румянец на щеках ее и не темные круги под глазами, была бы невеста еще краше.
Снова про глаза ее подумал.
Видел лишь однажды такие, да с тех пор так и не смог позабыть… Уж не оттого ли глупость про поцелуй выдумал, а потом от дара отказался?
Или боги так над ним посмеяться решили, что девица на ту, сердце захватившую, похожа? Тотчас головой качнул, поразившись собственной глупости. Куда там… богам до него и дела нет. Прокляли они его. Давно. А потом и вовсе забыли.
С такой силой ударил по клинку, что лезвие переломилось. Зарычал, бросил тяжелый молот, да так, что тот о стену ударился. В горной породе трещина зазмеилась.
Стоял, невидяще глядя в стену, тяжело дыша, а сам все ту вспоминал, что в сердце навек поселилась и не отпускала уж столько лет, пока не почувствовал, как кожу проклятая метка жжет хуже каленого железа. Закатал рукав рубахи, посмотрел на огненный завиток на предплечье. Уже давно не замечал, как метка боль причиняет, когда подношение требует, — привык. А вот сегодня почувствовал.
Ничего не изменить. Ничего. Не думать о том. Забыть. Закрыть там, где все чувства спрятаны. Иначе тоска одна и сердечная мука.
Взял новую заготовку для будущего клинка и все заново начал.
Глава 4
Проснувшись поутру, не осознала сперва, где нахожусь. А когда вспомнила, вздохнула, поняв, что еще жива. А раз жива — надо вставать.
Умылась, еще раз подивившись горячей воде, споро бегущей в каменную ванну, и подошла к шкафу. Распахнула створки, посмотрела на платья и пожала плечами. Да, красивые. Да, из богатых тканей. Да, стежочки такие мелкие, будто и не человек вовсе шил, а малый народец, феи из сказаний. Но все одно — не мои.
Подумала и свое платье надела. В нем сподручней было, к тому же оно о прошлой жизни напоминало и пахло домом. Из своих вещей, кроме платья, плаща и туфелек из мягкой кожи, больше и не взяла ничего. Входила в дом хозяина вулкана невеста без приданого. Не нужно оно ей было.
Нашла на столике гребень серебряный и причесала им волосы, заплела две косы, перехватила красными лентами, ворох которых в ящичке стола обнаружила. Выглянула в окно, да так и замерла.
Лучи Отца-Солнца, яркие, искристые, ликующие, робко над миром показывались. Намеренно ли хозяин вулкана эти покои своим невестам отдал, чтоб в последние дни свои хоть что-то радостное видели, или это я стараюсь в нем крупицу человеческого отыскать?..
Полюбовавшись Отцом-Солнцем еще немного, покинула покои свои и на цыпочках прошла по коридору, боясь нарушить покой хозяина вулкана. Прислушалась и поняла: стук, который ночью меня убаюкал, стих. Поди угадай, что это было…
Проследовала вчерашней дорогой, спустилась по нескольким пролетам каменных лестниц, дивясь пустоте жилища хозяина вулкана. И тихо же тут…
Толкнула дверь и вошла в пустую, притихшую и холодную кухоньку. Неужто рано явилась?
— Утро доброе, — кашлянув, позвала тихо, — есть тут кто?
Тишина была ответом.
— Огневик, здесь ты?
Снова тишина.
Вздохнув, растерянно осмотрелась. Огонь, как я уяснила, хозяин вулкана в своем жилище вовсе не гасит — от натопленной печи приятный жар шел. Проснувшись, я и камин в своих покоях обнаружила затопленным.
Стулья и стол на кухоньке каменные, да серебром окованные, а еще отполированные до блеска, будто зеркало. Смотри в отражение — и себя увидишь. Таких, поди, даже у купцов нет.
— Арвир бы себе непременно захотел, — пробормотала и тут же досадливо поморщилась. И что это я про Арвира вспомнила?..