— Невероятно.
— Он добр с тобой?
— Он всегда был добр.
— Он достоин тебя?
— Я не могу видеть никого другого на его месте.
— Тогда почему он не знает?
Исида положила ладонь на его плечо и провела ею до его груди, пока рука не замерла на его сердце.
— Потому что его очень долго здесь не было, — тихо сообщила она.
Он нахмурился, а потом потрясение смешалось со смятением.
— Исида. Ты не серьезно.
— А если серьезно?
Обхватив ее ладонь, он добавил с почти отчаянным шипением:
— Это запрещено.
— Мне показалось, мы уже обсудили эту часть.
— Да, но… это другое. Подумай о последствиях.
— А какими будут последствия жизни без любви?
Он нежно убрал ее руку со своей груди и сжал в ладонях.
— Ты не можешь хотеть этого, Исида. Ты не понимаешь.
— Я понимаю одиночество, — она вытянула второе крыло, и теперь они стояли, скрытые ими. — Я понимаю, это всегда был ты, — он сглотнул, а она, увидев панику на его лице, отпрянула на шаг. — Т-ты не чувствуешь ко мне и капли любви?
В тенях ее крыльев он схватил ее за плечи и придвинул к себе.
— Исида. Исида, посмотри на меня.
Когда она сделала это, он сказал:
— Я точно не хотел обидеть тебя, но мы не можем. Я не могу. Чувства не имеют значения. И не важно, как сильна наша связь. Это запрещено.
Слезы заполнили ее глаза.
— Ты… значит, ничего нет.
Он обхватил ее лицо руками, большими пальцами вытер слезы и едва слышно выругался.
— Прости. Ты знаешь, как сильно я хочу… Слушай, ты не будешь одна. Я всегда буду с тобой. Обещаю.
— Но это будет по-другому.
— Нет.
— Я не знала, как больно это будет.
— Тогда я перестану говорить о том, чего я не могу, и расскажу о том, кем я могу быть, ладно?
Исида слабо кивнула, слезы все еще лились по ее щекам.
— Я могу быть тебе другом, — сказал он, проведя пальцами по пряди ее волос. — Могу быть тебе защитником, — обняв ее, он прошептал ей на ухо. — Я буду хранителем твоих тайн, — он поцеловал ее влажную щеку. — Я буду твоим союзником, — коснувшись другой щеки, он добавил. — Я буду заступаться за тебя.
Прижавшись лбом к ее лбу, он хотел добавить что-то еще, но она перебила:
— Но ты не будешь моим возлюбленным.
Он застыл и отпрянул. Она посмотрела на него, приковывая его к месту.
— Мы не будем прятаться в твоем саду или смеяться над общими воспоминаниями. Мы не будем обнимать друг друга, скатываясь по склону холма. Мы не поймем вместе, что значит — посвятить себя целиком благу другого. И не поймем любовь, такую сильную, что мы будем готовы касаться хотя бы кончиками пальцев, как Геб и Нут. Ты не будешь успокаивать меня поцелуями или лаской, когда я расстроена или устала. Я не узнаю, что ты ищешь мое лицо среди других. Я не смогу назвать тебя своим. Но хуже всего то, что бы не будешь держать меня в своих объятиях каждую ночь после долгого дня, долгих лет, долгого века работы. Ты обрекаешь меня, нас, на очень долгую ограниченную жизнь без открытий. Спроси себя снова, любовь моя, уверен ли ты, что хочешь такую жизнь?
Исида заглянула в его встревоженные глаза и скользнула руками по его широким плечам, провела пальцами по его шее. Никогда еще она не хотела чего-то так сильно. Она была на грани того, чтобы получить это, и понимание, что в любой миг она могла это потерять навеки, пугало так, как еще ничто не пугало, и она не хотела бы испытывать это снова.
Качая головой, он начал:
— Исида, я хочу… — но он прервал себя и просто посмотрел на нее. То, что увидела Исида в глубинах его глаз, заставило ее сердце биться быстрее. Их тела были прижаты друг к другу. Его губы были мучительно близко к ее.
Ее крылья прижимались к его спине, его манили ее губы, и он опустил голову к ее и уткнулся носом в ее ухо, пытаясь убедить себя, что сможет остановиться в любой миг. Что он не зайдет так далеко, что не вернется. Но как только он уловил запах ее волос, нежность ее кожи, ощутил все ее тело своим, он пропал.
Его губы запечатлели огненный путь от ее виска к изгибу челюсти. Исида тихо застонала и прижалась к нему, отклонила голову, чтобы дать ему добраться до ее горла, закрыла глаза, чтобы наслаждаться ощущением его губ на ее коже. Этого она и хотела. Этого желала. Того, кто будет любить ее с силой. Того, кто будет ее спутником навеки. Того, кто разделит ее горе и радость.
Медленно до боли он двигался от ее шеи к лицу, а когда она уже ожидала поцелуй, он отпрянул. Руки, державшие ее, дрожали. Он стиснул зубы, губы сжались в мрачную линию.
Наконец, он открыл глаза. Они были наполнены болью и сожалением.