Майкл же был таким, как и я — сероглазым, с черными волосам, которые у него почему-то вились в густую шапку волос, и падали на лоб. Наверное, потому он уже в 10 лет пользовался бешеной популярностью у девочек. До сих пор помню, как на выходных становилась зачастую его секретарем, отвечая на звонки, его многочисленных подруг. Как же это меня раздражало!
Мы были счастливой семьей, со своими радостями и проблемами, немного богаче остальных, хотя в городке, не было понятия бедность. Церковь, и компания отца, в которой работало практически все мужское население, делали для этого многое.
Лето изменило все. Теперь я не могу сказать, что это было плохо. Просто однажды отцу позвонили, и не слова не говоря нам, и даже маме, он собрался за считанные минуты, заказал билет в Австралию, и уже через час улетел. Мама сразу же поняла, что случилось, просто они не стали посвящать в это нас. Их друзья, чета Етвудов разбилась на машине, когда однажды вечером ехали на игру сына. Их дочь Майя, сидящая на заднем сиденье, уцелела, непонятно как. Хотя сказать, что она вовсе не пострадала, было невозможно. Переломанная нога, ребра, множественные раны, по всему телу, осколки лобового стекла, и тому подобное. Просто Етвудов убила не сама авария, а пьяный водитель, не пристегнутый ремнем безопасности, который врезался в них, вылетел через свое стекло и Етвудов, пробив их, и забил Етвудов. Когда мой папа летел в Австралию, они, кажется, были еще живы, но как говорят врачи, раны были не совместимы с жизнью.
Отец так и не возвращался домой на протяжении 10 дней, и все что мы знали о его пребывании там, так это то, что он помогает их детям. Это было скупое объяснение мамы, но я ее слишком хорошо знала, и понимала, что за этим стоит что-то иное.
Еще до возвращения отца, мама неожиданно начала готовить на нашем этаже две комнаты. Одну в моей части этажа. Другую, совместную с комнатой Етни. Я подумала, что, наверное, дети Етвудов ненадолго приедут пожить к нам. Но все разъяснилось, когда отец вернулся. Он был явно убит происшедшим. Етвуды были для него друзьями, и он не скрывал того, как расстроен. Ели мы в тот вечер в гробовом молчании, не смотря на радость возвращения отца.
Нам всегда было весело за ужином, но не в этот день. А после отец позвал всех нас в кабинет, и мы приготовились к тому, что он скажет. Когда мы шли туда, я неожиданно поняла, что по какой-то причине, даже не забывая про горе, глаза моих родителей сияют. Я помню это до сих пор. Только со временем я поняла, что исполнилась их заветная мечта иметь еще детей, чего у них уже не выходило давно, потому что вынашивать Майкла было очень тяжело для мамы.
Мы расселись на диване, втроем — я, брат и сестра. Етни, испугавшись, схватила меня за руку, хотя бояться не было чего. Майкл, подогнув колени, уткнулся в них лицом. Ему вообще было грустно, когда он узнавал о смерти, а теперь, когда погибли те, кого любил отец, это было трагедией и для него. Я догадывалась, что так он прячет слезы, потому что не может видеть отца таким грустным. Милый мой Майкл!
Мама, как всегда с прямой спиной и собранными в гладкую прическу волосами, наверняка уже знала, что он должен сказать. Отец посмотрел на нас, и сказал:
— Как вы знаете, Етвудов больше нет… в живых, — я представляла себе, скольких сил ему стоило не просто сказать это, а поверить в то, что эти слова правда. — И у них осталось двое детей. Насколько знаю, из близких у них осталась лишь старая прабабушка, которая живет где-то Ирландии, и у нее просто нет возможности растить их. Майе столько же лет, как и тебе Етни, Ирвингу 18. Я понимаю, что вам это может не понравиться, но мы с мамой приняли решение забрать их к себе. Ирвинг как совершеннолетний, мог бы присматривать за сестрой, но думаю, мы справимся с этим лучше. Что вы скажете по этому поводу?