2. Разнородный криминалитет, который, преступая предлагаемые культурой нормы жизни общества, не претендует на то, чтобы заменить эти нормы другими, и тем самым преобразить жизнь общества к тому или иному новому качеству. Для его представителей криминальная деятельность - просто способ жить по иным нормам, но всё равно за счёт остального общества, пребывая в оппозиции к правящей - в меру паразитической - легитимной «элите».
3. В третью группу входят те, кто:
O во-первых, несёт в себе осознаваемые ими идеалы, отличные от того образа жизни, который исторически сложился в обществе и предлагается его исторически сложившейся культурой всем в качестве нормы;
O во-вторых, осознавая эти идеалы, осознанно-волевым порядком работает на то, чтобы эти идеалы были воплощены в жизнь и стали действующей нормой взаимоотношений людей и жизни общества в целом.
Третья группа в толпо-«элитарных» обществах в периоды его стабильного существования составляет статистически незначимое меньшинство. Традиционная политология, которая в подавляющем большинстве случаев обслуживает исторически сложившийся политический строй, называет их «революционерами». Однако это определение не точно, поскольку в третью группу входят:
O и революционеры, стремящиеся к ниспровержению исторически сложившегося образа жизни силовым путём по возможности в кратчайшие сроки,
O и ПРЕОБРАЖАТЕЛИ ЖИЗНИ, предпочитающие вести свою деятельность так, чтобы избежать революционных потрясений и влекомого ими усугубления общественных бедствий в период революции и становления нового общественного строя (этот период может охватывать несколько десятилетий).
Но наряду с этими тремя группами в обществе существует и четвёртая категория, также представляющая собой некоторое меньшинство:
4. Реально во всяком обществе есть и те, для кого исторически сложившиеся нормы жизни общества действительно представляют собой их личные идеалы, с которыми они не пассивно смирились или о которых не задумываются (что отличает их от большинства, составляющего толпу, живущую по преданию и рассуждающую по авторитету
[162]
), а которые они воплощают в жизнь и защищают осознанно волевым порядком как одну из составляющих смысла жизни каждого из них. Традиционная политология их называет «консерваторами» (в периоды стабильности общества) и «контрреволюционерами» (в периоды, когда «революционеры» рвутся к государственной власти или овладели ею). Также иногда их называют
Если соотноситься с этой психологической типологией толпо-«элитарного» общества, то подавляющее большинство, не противящееся исторически сложившемуся образу жизни, обычно не заражено национализмом и расизмом на основе идейной убеждённости. Его представителям может быть свойственен относительно безвредный «национализм» зомби, обусловленный социальной бесчувственностью, невежеством и бездумьем.
Возникновение у этого большинства идейной убеждённости в своём национальном, расовом или конфессионально-идейном превосходстве над окружающими, якобы дающем ему право господствовать над ними, может иметь место только в случае предшествовавшего соответствующего «промывания мозгов» на протяжении нескольких поколений, в результате чего национализм и расизм, несущие в себе готовность породить нацизм или интернацизм, становятся объективно неотъемлемой компонентой традиционной культуры общества или диаспоры. В истории человечества такие культуры не составляют большинство [164], хотя могут быть очень вредоносны как в региональных, так и в глобальном масштабах.
Вне этого безвольно-лояльного сложившемуся порядку вещей большинства - готовность принять в себя национализм и расизм как идейную убеждённость несут в себе только представители четырёх категорий, охарактеризованных выше, и составляющих меньшинство в условиях стабильно существующего толпо-«элитаризма». Это:
· не «элитаризовавшийся» люмпен, грезящий о том, как приобщиться к «элите»;
· криминалитет, нравственно-этически готовый легализоваться в «элите» в случае, если в ней откроются вакансии;
· та часть революционеров, которым в исторически сложившейся «элите» не нашлось места, и для которых идеология революционного движения может быть какой угодно - главное, чтобы революция победила, и они могли бы войти в «элиту» пост-революционного общества (иначе говоря, это «перманентные революционеры», которые всегда революционны, если они не во власти, и всегда консервативно-контрреволюционны, если власть принадлежит им [165]);
· некоторая часть консерваторов-контрреволюционеров, которые:
O во-первых, видят в национализме и расизме [166] средство, позволяющее им упрочить свой национальный или диаспоральный толпо-«элитаризм» за счёт эксплуатации окружающей социальной среды;
O во-вторых, видят в национализме и расизма инструмент осуществления мирового господства, т.е. средство, позволяющее защитить свой «элитарный» статус от инакокультурных конкурирующих толпо-«элитарных» обществ и сообществ.
В периоды кризисов толпо-«элитаризма» доля большинства, безвольно лояльного исторически сложившемуся образу жизни, сокращается за счёт перехода некоторой части этого большинства в названные ранее категории, готовые принять национализм и расизм, нацизм и интернацизм интернационализма в качестве средств, якобы способных решить их житейские проблемы.
В России в ходе первой мировой войны ХХ века и обострённого ею кризиса исторически сложившегося имперского сословно-кастового толпо-«элитаризма» этими социальными группами был принят интернационализм, несущий в себе интернацизм. В Германии по завершении той же войны этими же группами был принят национализм и расизм, перешедшие затем в гитлеровский нацизм [167]. И к тому, и к другому в предыстории каждой из стран были свои предпосылки, т.е.:
· в России тех лет для того, чтобы навязать национализм, а тем более расизм не было социальной базы. По отношению к обществу в целом это показало пресловутое «дело Бейлиса» (1911 - 1913 гг.). Но не было к этому устремлений и в правящей «элите» империи [168], которая была многонациональна по своему составу и представители которой в большинстве своём считали себя русскими вне зависимости от национальности своих предков [169].
· а в Германии в силу сверхпропорционально высокой «капиталоёмкости» еврейско-иудейской диаспоры (в её основе - ростовщичество, транснациональная монополия на которое заповедана иудеям в Ветхом Завете) в условиях практически всеобщей грамотности населения пропаганда псевдосоциалистического интернационализма, в котором не последнюю роль играли представители еврейско-иудейской диаспоры (начиная с К.Маркса - внука двух раввинов, члена раввинской династии), воспринималась многими как стремление еврейско-иудейской диаспоры к господству над этнически преобладающе немецкой Германией путём уничтожения её национальной буржуазии и присвоения её капиталов и прочей собственности под видом «национализации» в ходе строительства псевдосоциализма под идеологической властью интернационализма. Такая оценка марксизма была правомерной и является жизненно оправданной. Вследствие этого марксистская псевдосоциалистическая революция в Германии в ноябре 1918 г. потерпела поражение, не найдя необходимой поддержки в массах. И после того, как буржуазно-либеральная «Веймарская республика» проявила свою несостоятельность (не без помощи в этом держав-победительниц, и прежде всего «Великобратании»), немцам был предложен марионеточный нацизм гитлеризма, который они приняли.