Известно было, что иногда некоторые из эльфов отправлялись странствовать, щедро передавая дары музыки, песен и танцев тем, кто хотел их слушать, но сюда, на восток, они никогда не забредали. Суматошные россказни парней о том, что там-то и там-то они якобы видели эльфа, были, не сомневалась Джейана, обычным мальчишеским хвастовством.
В войну людских кланов с Ведунами ни эльфы, ни гномы не вмешивались. Нам, мол, это строго-настрого заповедано Великим Духом, Всеобщим Отцом. Ваша это война, люди. Ваша. Вам и нести кровавую ношу. Не мечом, не стрелой и не боевым заклятием мы можем помочь - но хитроумным устройством, облегчающим работу, или, скажем, такой песней, от которой загораются сердца и ноги сами несут тебя в сражение. По мнению Джейаны, ни в чем подобном клан Твердиславичей не нуждался.
Конечно, она не отказалась бы посмотреть на эти дивные рощи, где деревья, если верить ярмарочным сплетням, до самого неба, а в ветвях спрятаны эльфийские вольные шалаши, где ночами нет тьмы - все светится разными цветами, и небо над деревьями часто озаряют радостные огни фейерверков. Не отказалась бы, но долг перед кланом превыше всего. На ней, Джейане, всё и держится. Ну вот, кажется, опять что-то стряслось.
...Лёгкий трепет прозрачных крылышек она уловила задолго до того, как щелкунчик-летун отдышался.
- Что у тебя, Лимпидоклий? - Джейана уже чувствовала, что случилась беда.
- Ты опять учуяла меня раньше, чем я тебя! - неподдельно возмутился летун.
- Ты забыл, кто я такая? Я всегда тебя раньше замечу, так что не переживай и не старайся. Ну, так с чем пожаловал?
- Ну, вот так сразу... ты даже мне заклятием не приказала! А уже весть требуешь! - обиделся Лимпидоклий. Крошечный, в смешном зелёном камзольчике (на летунов, словно на куклы, шили все девчонки клана), он сидел на роскошном зонтич-нике, закинув ногу на ногу. Щегольские сапожки так и сверкали. Джейана с трудом подавила желание оторвать этой слишком наглой кукле голову... чтобы впредь другим неповадно было перечить, но сразу же выкинула подобную чушь из головы. Нечего и мечтать. Забыла, кто за летунами стоит?..
- Хорошо, - глаза девушки зло сверкнули. - Получай твое заклинание...
Глубокий вдох, затем выдох, свести пальцы, вспомнить в уме все формулы, мысленно очертить Круг Здоровья, почувствовать, как обновленная кровь с новой силой устремилась по жилам...
- Гилви послала... - сообщил наконец летун. Вообще-то его прозывали Летавцем (или Лимпидоклием), но это было уже исключение. Магическим тварям имен не полагалось, этого Летавцем прозвали в обход слов Учителя. Впрочем, кое-какие запреты обходить полагалось, это считалось хорошим тоном, да и сам Наставник удивлялся, если все старательно выполняли его наказы полностью, до последнего словечка.
- Гилви послала, и что дальше? - Джейана начала терять терпение. С виду она казалась тонкой и хрупкой, невесть, в чем душа и держится, а попробуй-ка, заломай ее! Крепких парней на обе лопатки укладывала. Учитель таких, как она, особенно ценит и называет непонятным словом "латентный лидер".
- Они с Михом на кособрюха нарвались,- злорадно сообщил Летавец. - Миху зверь пузо распорол. Гилви боится - не выживет парень. Тебя просила поскорее с помощью поспеть. Ниже по течению, там, где кривой копьерост...
- Ах, ты... - Джейана задохнулась гневом. - Тянул с таким!..
- А мне, между прочим, всё едино - что твои родичи, что звери, - обидчиво возразил Летавец. - Он меня, если хочешь знать, тоже просил. Но я-то тебе служу!..
Последние фразы летун выкрикивал уже в пустоту. Джейана вихрем мчалась прочь.
- Фатима! Ирка! Файлинь! Дженни! Да не ты, а Дженнифер! За мной, быстро! Парни, Боб, Сайли, Гимли, Орат! Носилки! И тоже за мной!
Когда Джейана приказывает таким голосом - ей лучше не перечить. Так приложит, что полдня голова гудеть будет.
Объяснять некогда. Приказы должны выполняться без рассуждений, иначе клан не выживет, и они с Твердиславом не смогут предстать перед Великим Духом.
Бежали хорошо, ровно, не теряя дыхания, - всё, как она учила. Фатима, тонкая, точно речной тростник, тоньше даже её, Джейаны, но силой не обделенная. Правда, полностью использовать эту силу Фати так и не научилась. Один только талант в ходу - врачевательница каких мало. Кланы Середы и Мануэля предлагали за нее угодий на день пути, но Твердислав стоял насмерть. Видимо ли дело - родичей продавать! Глаза их бесстыжие, вот и всё!..
Ирка и Дженнифер - тоже хорошие лекарки, хоть и послабее будут. А Файлинь как никто умеет утешить и успокоить, внушить раненому, когда он придет в себя, что всё будет хорошо, что он непременно поправится. Великий Дух, как известно, помогает лишь тем, кто сам себе помогает, и никто лучше темноглазой Фай не сумеет научить увечного этому высокому искусству - помогать себе самому. Ну и как врачевательница Фай, конечно, тоже не из последних. С неведомцами возится, а у них что ни день, то беда. Кто ногу сломает, кто руку вывихнет, а кто и живот себе о сучок распорет. Неловкие они, неведомцы, неуклюжие, за каждым глаз да глаз нужен.
Пока бежали, Джейана пыталась мысленно дотянуться до Гилви, подбодрить, утешить, потому что если рядом с тяжелораненым окажется лишившийся веры тогда Великий Дух уж точно получит свою добычу. А если нет, если верить, даже если уже глаза закатились и сердце не бьётся - глядишь, и вырвем парня из лап у смертушки.
Вниз, вниз, вниз, вдоль по Ветёле, туда, где верным поводырем торчал кривой копьерост. Копье-росты оттого так и зовутся, что всегда прямые, точно стрела или копейное древко, а вот этот кривым оказался. Потому и уцелел. Не сразу сообразили-то полъзителъные деревья возле становища выращивать, повырубили, теперь за древками приходится ходить мало что не к Мануэлю на рубеж, а там места ой какие дурные!..
Гилви сидела рядом с Михом, держала его за руку и даже не имела сил утереть градом льющиеся из глаз слезы. Ещё минуту назад парень дышал, хоть и с трудом, а теперь замер и, похоже, отошел навсегда. А дара лечить у неё нет, ну вот ни на полсто-лечка, есть другой - боевой, ну и там ещё источники подземные чуять, то-то с таланта такого сейчас толку!
- Отвали!.. - рявкнул над самым ухом страшный голос. Волосы Джейаны растрепались, зелёные глазищи горели яростью; казалось, она воочию видит перед собой саму смертушку и готова схватиться с ней врукопашную.