Выползает страх наружу,
сослужил тебе услугу.
Он кричит в лачуге воем громогласным.
Гляжу тебе я в очи,
они на мокром месте.
И вижу, шел ты не напрасно, убивая ноги в кровь.
Ведь ты же сызмала заточен,
ты не стоял на месте,
ты музу рыскал средь людей, что били тебя вновь.
Гляжу на дождь
сквозь темное окно.
И вижу – капает и злится будто бы на крышу,
а в руках таится дрожь.
И ясно мне одно:
по жизни бродишь ты, и свой покой ты сыщешь.
Я в своих строках запутался, порой
идёшь по рельсам, ждёшь счастливый поезд.
Умыться бы сейчас живой водой,
да рану залечить в душе, что часто ноет.
Пойти по рельсам вдаль, увы, отнюдь
не каждый путь себе сумеет проложить.
Не каждый сможет и пером взмахнуть,
что бы в строках свой смысл изложить.
Я в своих желаниях запутался, давно
уже не удивляет грязь людская и порок.
Снова видишь кто опускается на дно,
никогда на чей не ступишь ты порог.
А если бы всё, ныне, просто было?
«Забудь, мой друг, люби и музе покоряйся.
Пиши и трать ты лишь на то чернила,
твори и над своим талантом воцаряйся»
Волчица – мать стремглав за поездом бежала,
по рельсам в дождь, убиты лапы в кровь.
Навстречу в морду ветер, словно жало.
Бежит сквозь боль мучительница вновь.
От боли сердце материнское сжималось,
ведь в поезде волчат увозят браконьеры,
а в лужах от дождя лишь небо отражалось
и облака, как помыслы людские – серы.
Волчица к господу с надеждой обратилась,
моля о помощи всевышнего творца.
Тишина. Из глаз слеза лишь покатилась,
на небе месяц медный замерцал.
Бежать уж нет сил – иссякли.
Уходит поезд с лаем волчьем вдаль.
Продолжить матери погоню в тягость,
упала – вмята в землю божья тварь.
Как смеете себя вы сравнивать с животными,
коль сами не являетесь людьми?
Строишь цели человек себе высотные,
какой ценой? Задумайся, пойми.
Я проснулся в своей лужи крови,
смиренно ожидая исход.
В голове только камень надгробный,
а возле него большинство.
Все боялись своей смерти,
а я боялся людей,
но страх превратился в ненависть
и от этого только больней.
Единицы наслаждаются дождем,
другие просто промокают.
Я смог узреть другое в нем,
Из капель на окне я вдохновение черпаю.
Я всю жизнь – заложник музы.
«Твори или умри» – вот заповедь поэта.
Наша реальность – капкан иллюзий
и наш исход судьбою предначертан.
Главное правило этой реальности —
не запутаться в своих иллюзиях.
Когда в утопию с головой вы окунаетесь,
то путь назад вполне забудете.
Я сделал слишком много первых шагов
и у меня, если честно, болят уже ноги,
но видимо сей удел мой по жизни таков:
идти одному и открываться не многим.
Ко мне часто относились равнодушно,
равнодушие – есть наивысшая жестокость.
Но я улыбался сквозь боль, потому что,
не умел по другому, ведь ценится стойкость.
Улыбка не всегда показатель счастья,
она говорит, что человек сильный
и я в своих мыслях все чаще зарываюсь,
лишь бы только в страхе не погибнуть.
Наши мысли это оружие против себя,
мы заложники своих собственных мыслей.
Но мне и такая тропинка дорога,
что ведёт через лес в чащу смысла.
Они не подали мне руку,
но дали понять, что у меня есть свои.
Дабы холодным не стать трупом,
я поднялся из лужи крови.
Научитесь прощать людей, а заодно
и прощаться с ними.
Не всякая утрата – потеря, парадокс.
Люди никогда не станут другими.
Если бы животные умели разговаривать,
я бы вообще с людьми не дружил,
да, от моих мыслей хочется вздрагивать,
но эти строки – исповедь, которую я заслужил.
Мы не знаем что будет завтра,
пусть оно просто будет.
Хоть жизнь и отчасти театр,
но в глубине души мы её все таки любим.
Сегодняшний день как вчерашний,
стало не о чем вовсе писать.
Не смотри, что тебе улыбаюсь,
я себя потерял, это трудно принять.
Чувство мурашек бегущих по коже,
но это не холод, а страх.
Мои крылья уже сгорели похоже,
еле держусь на ногах.
Одиночество за окном, пустота на душе,
на сердце осела печаль.
И ты в этом мире живая мишень,
глаза устремляются вдаль.