Тогда почему на душе так паршиво-то?
Казалось бы, после встречи, пусть и по видео, должно стать легче, но я же всю ночь так и не сомкнул глаз.
Подрываюсь с места, стараюсь не шуметь и никого не разбудить. Хочу выйти на улицу и подышать свежим утренним воздухом, а то от этой жары уже внутренности закипают. Тихо крадусь по скрипучему полу, стараясь не создавать лишнего шума. Уже на выходе слышу, как из угла доносится хриплый шепот. Слов не разобрать, почти ничего не видно. Не помню, где вчера вечером лег Егор. Может, это он и ему плохо? Сворачиваю и иду на тихий голос, но, сделав пару шагов, понимаю, что я тут лишний. Влад лежит в углу комнаты на своем лежаке, Яся доверчиво жмется к нему, тот что-то шепчет ей на ушко, по его лицу блуждает довольная улыбка, а потом слышатся звуки поцелуев и тихий девичий стон. Никогда его таким не видел. Всегда серьезный, хмурый и молчаливый. А тут… Во дела… И кто бы мог подумать, что они вместе. Но куда важнее вопрос: как он рискнул притащить в это пекло свою любимую девочку? Я бы не смог.
Дабы не спугнуть столь нежный и интимный момент, также тихо отхожу, все еще оставаясь незамеченным, и возвращаюсь к дверям. Выйдя на улицу, наконец, делаю полноценный вдох. Легкие обжигает свежим, холодным утренним воздухом. На мгновение становится легче. Но потом внутренности снова скручивает тугим узлом. Сил терпеть больше нет, я схожу с ума от неизвестности. Мне нужно знать, что с Настей все хорошо. Потому что то гадкое предчувствие надвигающегося или, того хуже, уже случившегося пиздеца может быть связано только с ней. Достаю старинный “кирпич” — спутниковый телефон, давным давно списанный с баланса управления, как устаревшая модель, нажимаю на нужные кнопки и жду. Понимаю, что нарушаю все мыслимые и немыслимые правила, рискую жизнями всех, кто тут сейчас находится, потому что, если звонок засекут, то нам всем тут крышка. Но по-другому не могу. Должен хотя бы услышать ее голос, ведь увидеть сейчас не получится. Тот “левый” телефон, по которому мы вчера осуществили видеозвонок, сразу после был отвезен и “похоронен” в песках. Остался только спутниковый.
Проходит сколько? Гудков двенадцать или пятнадцать, но на том конце провода по-прежнему глухо. Какого хера происходит?! У Антона есть четкие инструкции: всегда быть на связи. Несмотря на то, что он остался там, с Настей, основных задачи у него было две: Настина безопасность и наблюдение за активностью противника. Мы знали несколько контактов, которые были связаны непосредственно с оставшейся верхушкой группировки и для надежности Тоха отслеживал всю их виртуальную активность. Это нужно было для того, чтобы понимать, убрали мы всех или же кто-то остался. Во втором случае он должен был незамедлительно выйти на связь, а для этого он должен быть на связи всегда! Всегда, блядь! Так какого хера я сейчас в этой гребанной трубке слышу лишь гудки?!
— Сука! — рычу себе под нос и снова набираю.
С третьей попытки, наконец, в трубке слышу какой-то шорох, а не надоевшие до зубовного скрежета длинные гудки.
– “Демон” на связи.
— Демон, сука, где тебя черти носят?! — срываюсь на друге и сослуживце. Нервы ни к черту.
— Докладываю: по заданным контактам активности не было уже шестьдесят восемь часов, с момента зачистки, — Тоха чеканит доклад, а мне не это нужно. Мне нужно знать все ли с Настей в порядке.
— Я не за отчетом, Демон. Как объект? — знаю, как мою бестию бесит это определение, но по-другому никак. Светить имена, пусть и на зашифрованном канале связи, небезопасно. Риск все равно остается. — В норме? — в трубке напряженная тишина. Эта долбанная тишина рвет душу на куски так, словно я сейчас услышу свой смертный приговор.
— Объект окончательно покинул укрытие по собственной инициативе и скрылся в неизвестном направлении.
Чего? Как так? Он там, нахер, с ума сошел? Как отпустил? Почему “скрылся”? Какое еще, нахуй, “неизвестное направление”? Все эти вопросы крутятся бесконечной каруселью у меня в голове, но вслух так ничего и не могу выдавить. Лишь какие-то невнятные хрипы.