Конечно, дорогие мои читатели, вы уже догадались, что тем мнимым островом, на котором утомленные бурей моряки сделали привал, была моя спина. Разумеется, не случилось никакого землетрясения – просто я нырнул под воду! Великаны хороши, если на них смотреть издали и держаться подальше.
Капитан другого судна записал в своем журнале, что однажды после захода солнца, когда небо было затянуто облаками, скрывавшими ночные светила, низко над горизонтом показались два огня, они приближались и росли, превратились в белые яркие пятна, словно две полных луны пробили своим светом туманную пелену. “Как неожиданно появилось чудное видение, так же внезапно и исчезло оно с наших глаз!” – изумлялся беспрецедентному случаю в своей практике много повидавший на своем веку мореход.
Никакого чуда, однако, не произошло! Это я, левиафан, шутейно высунул голову из морской пучины на минуту-другую с намерением поглядеть, что за корабль вторгся в мои владения. А две ослепительных луны – то мои огромные глаза освещали море и небо. Я не противник свободы мореплавания, однако люблю иной раз пошутить над нарушающими мой покой корабельщиками, изумить людей. Есть у меня такая слабость.
Теперь я вернусь к предмету моей всемирной известности, о которой я упомянул в начале сей повести. Будучи созданным на пятый день Творения, я довольно скоро стал весьма значимым персонажем легенд и мифов разных племен земли. Как сказано мною выше, фольклор не способствовал распространению адекватного знания обо мне. Хотя, надо заметить, литературное народное творчество, хоть и было в определенной степени фальшивым, имело одно бесспорное достоинство, а именно: оно содействовало популяризации моего имени, а это чего-нибудь да стоит! В конечном счете, хрупкая ложь рушится под натиском правды, а слава незыблема в веках!
Для примера взглянем на фольклорные представления, сложившиеся обо мне в одной отдельно взятой стране, где я, левиафан, получил прозвище Чудо-Юдо. Меня изображали то многоглавым океанским драконом, то гигантским водным змеем, то Морским Царем. (Последнее прозвание выглядит не худо!) Утверждалось, что огнем из ноздрей я сжигал города и деревни, а могучим хвостом убивал противников – людей, якобы, честных и набожных. Позднее, когда досужие сочинители овладели письмом и с великим рвением принялись марать бумагу, они нарекли мне имя “рыба-кит” и утверждали, что я разлегся поперек моря, на хвосте моем шумит сыр-бор, на спине село стоит, и проглотил я три десятка кораблей. Пусть их, щелкоперы, выдумывают небылицы. Враньем своим они полезны мне.
Замечу: легенды о левиафане существовали во многих, порой весьма отдаленных друг от друга странах. Предания, переносимые путешественниками из конца в конец земли, оседали в разных краях, частично видоизменялись и становились местным достоянием. Это обстоятельство указывает нам, что производящая ныне много громкого шума пресловутая глобализация не является приметой исключительно новейшего времени, но проистекает из глубокой древности.
Моя известность не только ширилась по миру, но и углублялась интеллектуально. Появилось философическое сочинение, в коем левиафану отводилась роль символа государства, без которого людям обойтись никак нельзя. И почему, спрашивается, именно мне выпала подобная честь? А потому, что в дезориентированном массовом сознании я хоть и выгляжу порочным, но, тем не менее, я известен как персона неуязвимая, необычайно сильная и абсолютно необходимая человечеству. Вот вам и государство!
Названные выше совершенства проистекают, якобы, из моей злой натуры. Я усматриваю тут намек на парадокс достоинств, которые, будто бы, являются продолжениями недостатков. Однако я не согласен с этой сентенцией: достоинства могут быть врожденными или благоприобретенными, но вовсе не обязательно берут начало в недостатках. Мой пример – наглядное тому подтверждение.
Популярность моя нарастает как пущенный с горы снежный ком. Теперь имя левиафана звучит в фантастических и детективных романах, кинофильмах, телевизионных сериалах. Даже военные корабли гордо зовутся “Левиафан”.
Глава 2 Личные совершенства
Теперь, когда названы обстоятельства происхождения левиафана, и стало легко и просто представить себе мировой размах его известности, настало время поговорить о моих совершенствах. Что можно добавить к абсолютному? Ничего!