– Нет, с Хошем.
– И где же он?
Это походило на допрос и очень мне не нравилось, но высказать все по этому поводу не успела. Дениэрал вдруг замер, прислушиваясь, а потом быстро сгреб меня в охапку, развернул к стене и прикрыл собственным телом. Тут же послышались тяжелые шаги и хриплый голос:
– Да, ректор. Я уже на месте. Все тихо.
А-а-а, охранник вернулся! Я гневно засопела и оттолкнула наглеца, вольготно разместившего свои руки чуть ниже моей поясницы.
– Вот ты гад, Ал! – запрокинула голову, чтобы насладиться вытянувшейся физиономией парня, – из-за тебя такую возможность упустила!
– Не называй меня так, мое имя Дениэрал! – нахмурился василиск. – И не шипи, все равно бы не успела.
– А мне нравится Ал. Дениэрал слишком длинное и какое-то странное. – Ребячество, но как же приятно смотреть на недовольное лицо бледноглазого.
– Не странное, а древнее, в честь деда назвали.
Я только плечами пожала, мол, мне все равно, а синеволосый задал очередной вопрос:
– Так где твой напарник?
– На разведку ушел.
– Или сбежал.
На это я ни чего не ответила, потому что и сама начала подозревать неладное. Но пока надежда и вера в друга перевешивали доводы разума. Очень не хотелось думать, что Хош меня бросил. Может его задержали?
– Слушай, мелкая, шла бы ты отсюда. Сегодня все на ушах стоят, охрану усилили, попадешься ведь.
– Правда? Интересно почему? – я сделала задумчивую мордашку и постучала пальчиком по подбородку, демонстрирую мыслительный процесс. – А-а-а, – воздела указательный палец вверх, – может потому что кто-то спер из закрытого сектора библиотеки ценную книгу?
Я ткнула этим же пальцев в грудь ворюги, уперла руки в бока и сердито свела брови.
– Не тебе мне нотации читать. Сама собираешься школу обворовать, – синеволосый тип даже бровью не повел и остался совершенно невозмутимым.
– А кому же еще как не мне? Ведь меня могут обвинить в воровстве. И, кстати, довожу до твоего сведения, если меня припрут к стенке, я все расскажу.
– Да успокой ты! Завтра же я верну книгу. Она нужна мне только на одну ночь.
– Зачем? – шея начала затекать от того, что приходилось постоянно смотреть вверх на оппонента.
– Я же у тебя не спрашиваю, зачем ты полезла в школьную кладовую.
Парень вдруг прищурился, внимательно и оценивающе осмотрел меня и выдал:
– Слушай, мелкая, у меня к тебе предложение.
Я несколько секунд молчала, размышляя выслушать или нет, и в итоге согласилась.
– Слушаю, Ал.
Парень ухмыльнулся:
– Я помогу тебе, ты мне.
Опять послышались шаги, и нам вновь пришлось слиться в одно целое и вжаться в шершавую стену.
– Слушай внимательно, – зашептал мне на ухо василиск, – я отвлеку охрану, а ты проникаешь в кладовую, берешь свой сок пиявки, а для меня вот это.
Синеволосый впихнул мне в ладонь бумажку. Спрашивать откуда он знает, что мне нужно не стала, не важно это. Важнее, что есть вариант получить желаемое сейчас, а не через месяц.
– Хорошо, согласна, – я облизнула пересохшие от волнения губы.
– Отлично. Запоминай: последняя дверь налево, потом вниз по лестнице, до конца коридора и снова налево. Как войдешь в кладовую, справа на третьей полке стоит банка с соком, – быстро наставлял меня новый напарник, – а то, что нужно мне на центральном стеллаже в самом низу. Все банки подписаны, так что даже ты разберешься.
Намек о моих умственных способностях пропустила мимо ушей, но кое-что уточнила:
– А я смотрю, кто-то тут не в первый раз прогуливается, да Ал? – ехидная улыбка расцвела на губах.
– Не твое дело, мелкая. – В том же тоне ответил Дениэрал. – Все, время уходит, нужно действовать. Я иду, ты ровно через минуту. На все у тебя пять минут, не больше. Поняла?
Кивнула, демонстрируя готовность. А когда синеволосый развернулся в сторону коридора, шепнула:
– Удачи, Ал.
– И тебе, мелкая. – Ответил парень и выбежал наружу.
Отсчитав ровно минуту под аккомпанемент собственного бешено колотящегося сердца, я сделала несколько глубоких вдохов для успокоения и шагнула из укрытия. В коридоре подвала стояла тишина, даже жутковато немного было. Некоторое время я просто прислушивалась в ожидании, что кто-то объявиться. А убедившись, что все спокойно побежала к нужной двери. Но уже стоя перед ней, на миг засомневалась в правильности решения довериться синеволосому интригану. А вдруг он меня обманул, и сейчас за дверью стоит охранник?
Однако время поджимало, и нужно было на что-то решаться, и вообще, раньше надо было думать, а сейчас уже поздно. Дернув ручку и сделав шаг, я очутилась в кромешной, неуютной темноте. Однако очень быстро глаза привыкли к новым условиям, и я смогла разглядеть узкую, уходящую вниз, лестницу и стены, сложенные из грубого камня.
Осторожно, касаясь одной рукой шершавой, чуть влажной стены я приступила к спуску. И чем ниже спускалась, тем холоднее становилось. Руки начали замерзать, и пришлось сделать остановку, чтобы натянуть врученные Латтой перчатки. Лестница оказалась длинной, я насчитала аж шестьдесят три ступеньки.
Как только была преодолена последняя ступенька, а моя нога коснулась каменного пола, в конце коридора загорелся один единственный факел. Вот на его огонек я и пошла. Однако оказавшись рядом с двумя дверьми, впала в ступор. Я настолько переволновалась, что забыла, в какую именно мне надо. От досады хлопнула себя ладонью по лбу и, проговорив шепотом детскую считалочку, пошла в правую дверь.
За ней оказалась маленькая без окон комнатка, с неприятным, затхлым воздухом и единственным источником освещения в качестве свечи, слабо чадившей на маленьком столике в центре помещения. Что там еще находилось, рассматривать не стала, а повернулась на выход. И так понятно, что это не кладовая.
– Ты пришла. – Внезапный старческий, дрожащий голос заставил меня замереть.
Я развернулась обратно:
– К-кто здесь? – настороженно вошла внутрь и всмотрелась в слабоосвещенное пространство.
В самом дальнем и темном углу зашевелились, и на неверный свет свечи, прихрамывая, вышла сгорбленная старушка в потрепанном, черном балахоне. Лица ее было не видно из-за глубокого капюшона, накинутого на голову, и свисающих длинных, давно нечесаных, седых прядей.
– Подойди, деточка, – проскрежетала жительница этой комнаты и протянула ко мне худенькую, с длинными, давно нестриженными ногтями руку.
Мне бы бежать, ведь отведенные пять минут не будут длиться вечно, но я послушно подошла к женщине. Может, ей нужна помощь? Она не смотрела на меня, только что-то неразборчиво бурчала себе под нос. Но когда я собралась уходить, старушка неожиданно крепко вцепилась в мое запястье, оцарапав его ногтями незащищенный одеждой участок кожи, и вскинула голову.
Первым порывом было закричать, потом бежать. Однако ни того ни другого я не сделала. Будто парализованная, я была в состоянии только смотреть на яркие, неестественно синие глаза бабки, горящие внутренним светом на испещренном глубокими морщинами лице.
Я попыталась вырвать руку, дернула раз, второй. Однако хватка у на вид щупленькой старушенции оказалась стальной.
– Что происходит? Отпустите! – еще раз рванулась, безрезультатно.
А бабка вдруг начала говорить, жутким, потусторонним, чуть скрипучим голосом:
– Когда огонь по жилам потечет,
И новая надежда загорится,
Предатель в жизнь твою войдет.
Тебе осталось лишь смириться.
Старуха хотела еще что-то сказать, но я почувствовала, что захват на моей руке ослаб и вырвалась. Подбежав к двери, открыла ее, но на выходе все же обернулась. Ни кого в комнате уже не было.
Оказавшись в коридоре, я передернула плечами от охватившего меня озноба, и побежала к правильной двери.
Кладовая представляла собой просторное, квадратное, хорошо освещенное помещение примерно десять на десять метров с многочисленными стеллажами вдоль стен и большим, овальным столом посередине. На столе были расставлены колбочки, скляночки, котелки и грелки. Похоже, что кладовая имела еще и функцию лаборатории.