И в том числе от нее, неуклюжей и странноватой заучки с копной светлых кудряшек, мысли о которой вновь и вновь возвращали меня к тому моменту, когда я протянул ей руку, а она не сразу, но решилась принять помощь. О том, как чуть не впечаталась тогда в мою грудь и затем резко отшатнулась от меня, словно от чумного. И о том, как лицо после этого накрыло легкой волной, исходившего от нее аромата спелых слив и терпкой вишни. Интересно, это был ее гель для душа или шампунь?
Мы встретились взглядами, и девчонка нахмурилась. Улыбка моментально сползла с ее лица, а губы застыли в напряжении.
— Хорошо. — Сухо ответил я другу и решительно сделал шаг внутрь аудитории. — Пять за месяц. Что может быть проще?
С трудом перевел взгляд вверх, отыскал глазами свободные места на третьем ряду и поспешил туда.
6
Увы, к такому я все же оказываюсь не готова: сердце сбивается с ритма, то ускоряясь, то замедляя свой стук. Мне становится трудно дышать.
— Насть, дай ручку, если есть, — вдруг прошептал Женя, заставив вздрогнуть.
Лекция уже шла полным ходом, все что-то записывали, а мне все никак не удавалось прийти в себя. Не оглядываясь, передала свою единственную шариковую ручку парню.
— Спасибо. — Послышалось из-за спины.
Легонько кивнула.
Опустила взгляд на чистый лист тетради и тихонько вздохнула. Впервые за все время учебы я нарушала свое собственное правило: записывать слово в слово за лектором или, хотя бы, слушать предельно внимательно. Не делала сейчас ни того, ни другого. Да еще и последнее свое средство для письма отдала.
Марина отвлеклась от конспектирования, чтобы достать из своего пенала (да-да, у нее был пенал) лишнюю ручку и тихонько передать мне. С ее стороны это был крайне жертвенный шаг, ибо такого порядка и строгого учета, который царил среди ее вещей, не было, наверное, даже на секретных госпредприятиях.
— Спасибо. — Пробормотала я, почти не шевеля губами.
И снова уставилась в чистый лист. Не понимала, что говорит профессор, поэтому даже не пыталась записывать. Ничего не слышала. Снова и снова вспоминала ту дозу смертельного тока, которая прокатилась по моему телу, стоило только другу Гая указать на меня небрежным движением кисти.
Он что-то говорил в этот момент, довольно ухмыляясь, а мои ладони потели, колени тряслись, мысли метались из стороны в сторону, а дыхание перехватывало от дикого страха и от осознания того, что этот парень только что выбрал меня одной из жертв. Иначе, что могли означать его жесты? Раз — и рука метнулась вправо, два — влево, три — в другую сторону, четыре — недалеко от меня. И пять — их взгляды остановились на моем лице. Всё просто — пять жертв для чудовищного спора были выбраны. Вот так легко, непринужденно и цинично.
Но мне ужасно не хотелось становиться одной из них. Одной из тех, кому станут жестоко пудрить мозги, чтобы потом использовать и выставить на всеобщее посмешище.
— Чего не пишешь? — Шепнула Оля.
— А? — Сонно отозвалась я.
— Ты где вообще? Эй, Ежова, приём, ответь. Ежова, у тебя проблема? — Толкнула меня плечом. — Земля вызывает Ежову.
Чувствуя, как немеют губы, я сглотнула. Осторожно, очень медленно, повернула голову направо и взглянула через плечо. В том направлении, куда поднялся Гай. Наверх по лестнице среди рядов. И Земля чуть не уплыла у меня из-под ног, потому что я тут же его увидела — он сидел как раз за моей спиной на третьем ряду.
Что-то дикое, пульсирующее, горячее пробежало у меня по венам. Взвилось смятением и ударило румянцем в щеки. Гай смотрел прямо на меня. Глаза в глаза. И взгляд его был таким черным и туманным, словно он все еще на что-то злился. Или на кого-то. Может, на меня? Но за что? За то, что ему предстояло приударить за той, чей вид не вызывал у него ничего, кроме раздражения?
В барабанных перепонках застучало.
Точно обжегшись, я поспешила отвернуться обратно. Задрожала и уставилась на преподавателя. Втянула голову в плечи и ощутила себя так, будто бы надо мной повисла самая настоящая гильотина. «Сейчас, наверное, самый трудный период в моей жизни. Мне бы просто не рассыпаться. Выдержать все, что происходит. Бороться, стараться, держаться и выживать. А я опять умудрилась влипнуть в историю. Вот зачем?».
Оля, кажется, спросила у меня что-то. Потянула за рукав. Но всё моё существо целиком сейчас охватило беспросветное отчаяние. Я, как в тумане, кивнула ей и, наклонившись на спинку стула, обхватила себя руками. Из аудитории исчезал весь воздух, и мне хотелось исчезнуть вместе с ним.