- Не тогда, когда ты готовился потерять меня навсегда, - сказала я. - Да?
- Да.
Я почувствовала, как мои губы изогнулись в кривой усмешке, которую не могла контролировать. - Ты уверен, что сейчас рядом с правильной?
Его брови медленно поднялись. - Вполне уверен.
- Возможно, скоро мы сможем обновить это до «абсолютно уверен».
- Возможно?
- Ну, - сказала я, - имеются некоторые проблемы с приватностью.
Он наградил меня медленной, порочной улыбкой. - На самом деле нет, - сказал он, - если это все, что тебе мешает. Я в полной мере способен организовать тебе желаемую приватность. Прямо здесь. Прямо сейчас.
Должна признать, что мое сердце забилось с совершенно другой скоростью. Я беззвучно осмотрела салон. - Они - Хранители, - указала я. - Ну, за исключением Черис.
- Так и есть. - Он не казался особо обеспокоенным. - Поверь мне. Они ничего не заметят.
- Правда?
- Правда.
Неожиданно он стал выглядеть очень соблазнительным - неопределимо, как он перешел от дел к удовольствию, но это определенно и безошибочно изменило язык его тела. Внезапно я четко осознала его чистые, простые линии, то, как черная футболка обхватывала его грудь... его полный, богатый мягкостью рот.
- Ты делаешь это, - пробормотала я. - Так нечестно!
- Что делаю?
Мое внимание сфокусировалось на его губах. Я смочила свои собственные губы языком, неожиданно вспомнив призрачное эхо его вкуса. Наполовину вспомнив, так или иначе. Я определенно нуждалась в напоминании. - Джинновская харизма, - сказала я. - Лучше бы тебе иметь хорошее оправдание.
- О, я обещаю тебе, все будет хорошо, - сказал он. Мерзавец. Я поймала себя на том, что наклоняюсь вперед и думаю, как бы остановить себя, но, казалось, существовало не так много причин, и в глубине души я даже не хотела пытаться их отыскать.
Поэтому, я поцеловала его.
На вкус он был богатым, теплым и настоящим. Его губы были влажные и твердые, гладкие, как шелк, теплые, как солнечный свет, и я со стоном прижалась к нему. Я истосковалась по этому. Мое тело истосковалось, не только мой разум, и мое тело запихнуло разум на заднее сиденье, связало его, заткнуло рот и село за руль.
Поцелуи Дэвида наполнили меня радостью и теплом, которые моя кожа еле могла удержать, и когда я распахнула рот от нежного поигрывания его языка на моих губах, он наклонил меня назад и, удерживая мою голову в своих больших руках, принялся за дело. Парень знал, что делал, и французский, наверняка, был тем языком, которым он свободно владел. Тепло во мне собиралось в определенных ноющих местах.
Я точно не знаю, как это произошло, но к тому моменту я уже сидела у него на коленях, основательно и удовлетворенно растерзанная, и его руки начали свое путешествие. Поначалу невинно, пальцы прошлись по моему горлу до ключицы, прослеживая изгибы и линии. Затем вниз. Стоило ему лишь ощутить сопротивление каждой кнопки на моей рубашке, как они поддались без возражений.
Раздевали ли меня волшебным образом и раньше? Если да, то это воспоминание стоит оставить. Было потрясающее чувство выхода из-под контроля, но совершенно безопасное в его руках. К тому времени как он прошел весь путь к моей талии, рубашка была расстегнута и раскрыта, а мой бюстгальтер больше походил на витрину, чем на прикрытие.
Потому что он сделал его прозрачным.
- Хм... - я отпрянула, щеки пылают. Я все еще слышала разговоры других Хранителей, их движения, покашливания. Кто-то слушал музыку в наушниках на высокой громкости, которую было слышно за турбулентностью и шумом двигателя.
Конечно, кто-то - вероятно, Льюис, с моим везением - оглянется и получит топлесс-шоу.
Не то, чтобы я возражала против лишних денег, но это казалось чрезмерным. И тем более непрофессионально, если мне пришлось бы работать с этими людьми позже.
- Они не видят и не слышат нас, - сказал Дэвид. - Если они действительно посмотрят, то увидят, что мы просто разговариваем. Именно это они ожидают увидеть.
Может быть, но все же... Я нащупала распахнутые половинки своей рубашки и свела их.
- Прости, - сказала я. - Но это просто слишком странно. Дело не в том, что они могут увидеть меня, а в том, что я могу видеть их. Это отвлекает.
- Ох. - Дэвид выглядел слегка огорченным. - Прости. Я не подумал об этом. Ты всегда… - Он прервался прежде, чем произнес какие-либо грязные детали моей личности, которые он собирался раскрыть, а вместо этого неопределенно кивнул в сторону остального самолета.
Который скрылся за молочно-белой стеной. Я протянула руку и прикоснулась к ней, и мои пальцы отметили холодную поверхность, не очень твердую.
- Звуконепроницаемая, - сказал он. - Но если захочешь уйти, тебе нужно просто надавить.
Я убрала руку и посмотрела на него. - Я не хочу уходить, - сказала я. Я имела это в виду во многих отношениях. - Есть шанс, что эти сиденья раскладываются в кровать?
- Теперь да, - сказал он, и его глаза вспыхнули горячей, бурлящей бронзой.
Он положил руки мне на спину и опустил меня. Медленно. Сиденья преобразились в мягкое, устойчивое пространство, которое ощущалось как настоящая кровать. Моя голова соприкоснулась с воздушной мягкостью перьевой подушки, и я не смогла удержать вздох истинного счастья.
Дэвид наблюдал за мной полуприкрытыми глазами. Нависнув надо мной на вытянутых руках.
Никак до меня не дотрагиваясь. Пока нет.
Вздох беспомощно застрял в горле, когда его локти согнулись, плечи сместились и мускулы заскользили под гладкой, матово-бархатистой кожей. Я закусила губу, когда почувствовала, как его губы прикасаются к моему дрожащему животику. Поток тепла промчался по позвоночнику, потом взорвался снаружи и внутри, словно эхо. Ох.
Его губы путешествовали вниз, а его язык нежно проник внутрь моего пупка. Мои искусанные губы начали болеть, но стоило только выпустить, и я застонала. Я ничего не могла поделать. Я также не смогла остановить свое тело, когда оно потянулось к нему.
Он положил одну большую, теплую ладонь прямо мне под груди и толкнул меня обратно. - Пока рано, - пробормотал он, продолжая ласкать мою кожу. Его взгляд был темным, порочным и чрезвычайно сексуальным. - У нас впереди еще много, много работы. Не могу позволить тебе уйти так рано.
- Тогда тебе лучше перестать меня трогать, - сказала я, затаив дыхание. - Потому что иначе, я в любую секунду вспыхну как римская свеча.
Его брови поползли вверх. Он поддел пальцами центральную часть тонкой ткани моего лифчика, и она просто... растворилась. Затем он сдвинул обе половинки с моего тела, вместе с рубашкой. - Тогда мне лучше не остаться в долгу, - сказал он, и проложил языком дорожку к моему правому соску.
Его волосы были теплыми и шелковистыми под моими пальцами, и некоторое время я просто парила, отдавшись ощущениям.
Когда он коснулся пояса моих штанов, и я почувствовала, как кнопки и молнии сдаются ему, я поняла, что пропала. Пропала безумно, восхитительно, чудесно.
Я ему не врала. Я превращалась в римскую свечу, взрываясь волнами света и сладкой дрожи, стремясь к его рукам и его губам, задолго до того, как мы добрались до основного блюда.
Хотя это не означало, что я закончила.
И он знал это все время.
ГЛАВА 15
Полет показался слишком коротким, поскольку мы провели его в горизонтальном положении, голые и счастливые под шелковыми простынями, защищенные и изолированные пузырем энергии. Тело Дэвида идеально сочеталось с моими руками, как будто оно было создано, чтобы соответствовать мне. В теории, я была девственницей, но на практике память не стала для этого препятствием. Не было боли, не было никаких колебаний, и, безусловно, не было и капли стыда, независимо от того, что я чувствовала, сделав это с ним или для него. Казалось, что мир открылся мне впервые, переданный через его губы, его руки, его твердую, теплую кожу, безотлагательную и осторожную силу, что он использовал в каждом прикосновении. Это был своего рода лихорадочный сон, бред, потому что, конечно, реальная жизнь была не такой. Не могла быть такой. А если и была, то как же мне когда-нибудь выбраться из его постели?