— Ни за что! Она никогда так не сделает! С ней уже все в порядке. Она такая милая — как всегда!
— Тогда постарайся попользоваться этим на полную катушку, пока еще есть такая возможность. Сама знаешь, какой она потом становится!
— Но она же не виновата, Стар! Она просто ничего не может с собой поделать!
Это были слова Стар — она так часто произносила их при мне, что они превратились в нечто вроде строки из Священного Писания. Обсуждать или сомневаться в них было бессмысленно. Мэриголд и впрямь иной раз вела себя как полоумная (хотя мы со Стар даже наедине никогда не позволяли себе употреблять такое грубое слово), а мы должны были сделать все, чтобы никому это не бросилось в глаза, и все время помнить, что сама Мэриголд в этом не виновата. Она ничего не может поделать. Просто мозги у нее устроены по-другому — не так, как у других людей.
Я попыталась представить себе обычные мозги — такие, какими им положено быть: серые, с завитушками извилин и скучные до зевоты. А потом попробовала представить себе, как выглядит то, что находится в голове у Мэриголд. Почему-то мне виделось что-то непременно ярко-розовое, с пурпурным оттенком, и все это сверкало и переливалось у нее в голове, словно северное сияние. Я готова была поклясться, что вижу, как искрят тоненькие проводочки и серебряные звезды вспыхивают и гаснут у нее перед глазами.
— Еще как может, — отрезала Стар. — Достаточно лечь в больницу или просто пройти курс лечения.
— Это ты сошла с ума, а вовсе не она, — неожиданно разозлилась я. — Будто ты не понимаешь, что это такое! Психушка, ха! Это же камера пыток, а не больница! Там людям в мозги вживляют электрические провода и пичкают бедняг всякими таблетками, так что их рвет и они потом на ногах не стоят и даже не могут вспомнить свое собственное имя!
Все это мы уже не раз слышали от самой Мэриголд. Она до сих пор дрожала как осиновый лист при одном только воспоминании об этом.
— Она, как всегда, преувеличивает, а ты, дурочка, веришь.
— И вовсе нет! Послушай, я же помню, какая она была тогда. Да и ты небось помнишь, даже лучше меня, ведь ты же старше. Ее и впрямь рвало. И она все время тряслась. И не играла с нами, и не придумывала всякие штуки, и не поднимала шума — ничего такого! Даже на себя не была похожа — напяливала какие-то старые джинсы и застиранные футболки, как… как я не знаю кто. Как клуша какая-то!
— Вот и замечательно! Вот и хорошо бы так было все время! — буркнула Стар. Потом отшвырнула в сторону миску. — Я уже сыта по горло этой гадостью! Пойду-ка я, пожалуй, в «Макдоналдс».
— Но ведь у тебя нет ни гроша.
— Плевать, там сейчас тусуется половина моего класса. Наверняка кто-нибудь из ребят купит мне кока-колу и пакетик жареной картошки.
Про себя я сердито подумала, что легко ей так говорить. Почти все мальчишки в ее школе считали, что Стар — это что-то! И хотя она сама училась в восьмом классе, половина девятиклассников и даже кое-кто из десятого серьезно заглядывались на нее.
Потом я представила себе «Макдоналдс», и рот у меня моментально наполнился слюной.
— А можно мне с тобой?
Было время, когда Стар таскала меня за собой повсюду. И даже не спрашивала, хочу ли я пойти. Я была чем-то вроде довеска. Но это было давно, а сейчас мне приходилось долго канючить и умолять, и все равно она часто говорила «нет». Вот и сейчас она тоже сказала: «Нет».
— Но почему? Я тебе больше не нужна?
— Господи, да, конечно, ты мне нужна, Дол! А вот чего мне точно не нужно, так чтобы ты постоянно цеплялась за мой подол. Ну, сама подумай, кому захочется, чтобы младшая сестренка все время путалась у тебя под ногами?
— Не буду я путаться у тебя под ногами! Я даже слова не скажу никому из твоих друзей, вот увидишь! Обещаю!
— Нет, Дол, — отрезала Стар. — У тебя должны быть свои друзья. Свои собственные!
Итак, Стар ушла, а я осталась с Мэриголд и послушно ела непропеченные булочки, неподошедшие кексы и подгоревшие булочки — ела, пока не почувствовала, что еще немного, и меня стошнит.
— Вот и хорошо! По-моему, классная была идея, ты согласна? — с тревогой в голосе спросила Мэриголд.
— Совершенно прикольная, — кивнула я.
— Могу испечь еще, если хочешь. Теста много.
— Нет, спасибо, я уже сыта под завязку, — замотала я головой, смахивая с жирных губ крошки. Живот у меня раздулся как барабан, а резинка трусов так врезалась в тело, что я не могла вздохнуть.
— Я оставила по кусочку от каждого для Стар, вдруг она передумает, — заботливо сказала Мэриголд. — Странно… мне казалось, она так любит тесто.
— Не переживай, — поспешно пробормотала я. — Ты же знаешь — настроение у нее часто меняется.
— Это она с меня обезьянничает, — заявила Мэриголд.
Я попыталась изобразить на лице улыбку.
— Ну, веселее, малышка Дол, — подбодрила меня Мэриголд. — Может, хочешь еще кусочек?.. Нет? Ладно, молчу, молчу. Не хочешь так не хочешь.
Сама она не съела ни кусочка, зато успела за это время опрокинуть несколько стопочек водки. И налила себе еще. И сразу же заметила, какое у меня стало лицо.
— Все в порядке, я обещаю. Еще один крохотный стопарик — и все, честное благородное слово. Просто чтобы взбодриться. Только, наверное, не стоит рассказывать об этом Стар, когда она вернется, как ты думаешь? Мне почему-то кажется, ей это не понравится, — сказала Мэриголд и сунула бутылку с водкой в шкафчик под раковину. Из подтекавшего крана по-прежнему капало.