Наконец Леске с усилием поднял забинтованную руку.
— Не нужно его казнить, — пробормотал он, обращаясь к собравшимся вокруг нас представителям властей. — Машину следует уничтожить, да, но ее части необходимо сохранить. У меня есть план наказания, которое куда больше подходит для этого человека, так безжалостно расправившегося с лучшими учеными Земли.
Я вспомнил о том, что Леске всегда меня ненавидел, и содрогнулся.
В последующие недели один из моих охранников со злобным удовлетворением рассказал мне о том, как разбирается на части моя машина и что ведутся какие-то секретные работы. Леске, не вставая с постели, руководил ими.
Наконец настал день, когда меня вывели из тюрьмы и я впервые увидел огромный маятник. И, глядя на него, я постепенно понял, в чем состоял коварный замысел Леске. Его безумная месть. Современные люди оказались не менее жестокими, чем древние римляне, приветствующие бой гладиаторов. Меня охватил панический ужас, я отчаянно закричал и попытался убежать.
Это только позабавило собравшихся на площади зрителей. Они смеялись и презрительно показывали на меня пальцами.
Стражники втолкнули меня в прозрачный купол маятника, и я, дрожа, лежал на полу, только сейчас осознав иронию судьбы. Маятник был построен из уникального металла и глассита, которые я использовал для создания своей машины времени! Из них возвели памятник моему уничтожению.
Толпа взревела от восторга, проклиная меня.
Послышался щелчок, и моя стеклянная тюрьма сдвинулась с места. Постепенно скорость нарастала. С каждым тактом дуга движения маятника увеличивалась. Помню, как я стучал в стекло и тщетно звал на помощь, как текла кровь из-под ногтей. Помню, как ряды белых лиц превратились в цепочку светлых пятен…
Вопреки моим ожиданиям я не лишился рассудка. Сначала я даже не возражал против этого — той, первой ночью. Спать я не мог, хотя особых неудобств не испытывал. Огни города были похожи на кометы с огненными хвостами, мечущиеся по небу, словно сполохи фейерверка. Однако вскоре я почувствовал резь в животе, а потом мне стало очень плохо. На следующий день ничего не изменилось, и я совсем не мог есть.
Прошло несколько дней — маятник не остановили. Ни разу. Пищу мне сбрасывали через специальные отверстия в небольших круглых пакетах, которые падали у моих ног. Первый раз, когда я попробовал съесть что-нибудь, меня постигла неудача; еда не желала оставаться в желудке. В отчаянии я колотил по холодному стеклу кулаками, пока снова не разбил в кровь руки. Я кричал, но мои слабые вопли лишь глухо отдавались у меня в ушах.
После бесконечного числа попыток я начал есть и даже спать, а маятник продолжал свое движение туда-сюда… Для меня сделали маленькие стеклянные петли, чтобы я мог пристегиваться на ночь и спать в беззвучной пустоте, оставаясь на одном месте. Я даже начал проявлять интерес к миру снаружи, наблюдая за мерно поднимающейся и опускающейся картиной до тех пор, пока не начинала кружиться голова. Монотонные движения никогда не менялись. Маятник был таким огромным, что за каждый взмах он преодолевал расстояние более ста футов. Я прикинул, что один такт занимает четыре или пять секунд.
Туда и обратно — как долго это будет продолжаться? Я не осмеливался об этом думать.
День за днем я изучал лица снаружи — люди с любопытством смотрели на меня. Они произносили слова, которых я не слышал, смеялись, показывали на меня пальцами — пленник времени, отправившийся в бесконечное путешествие без цели. Потом, через некоторое время — прошли недели, месяцы или годы? — местные жители перестали приходить; теперь меня навещали лишь туристы…
Пробил час, когда я понял, что обречен навсегда оставаться в своей тюрьме. И мне пришла в голову мысль написать отчет о моем пребывании внутри маятника. Постепенно эта идея настолько завладела мной, что я не мог думать ни о чем другом.
Я заметил, что раз в день служащий забирается на верхушку маятника, чтобы сбросить мне очередную порцию пищи. Тогда я начал выстукивать кодовые сигналы по трубе — я просил бумагу и письменные принадлежности. Долгие дни, недели и месяцы не было никакого ответа. Мною овладела ярость, но я упорно добивался своего.
Наконец, после того как прошло много времени, мне сбросили по трубе не только пищу, но и тяжелую тетрадь вместе с ручками! Наверное, служащий обратил внимание на мои сигналы!.. Я был вне себя от счастья, став обладателем столь замечательных вещей.
Последние несколько дней я провел, вспоминая свою историю — я старался изложить ее с максимальной точностью, без всяких преувеличений. Теперь писать мне надоело, однако периодически я буду продолжать — в настоящем времени, а не в прошедшем.
Мой маятник продолжает раскачиваться с неизменной амплитудой. Я уверен: прошли не месяцы, а годы! Я уже привык. Мне кажется, что, если маятник неожиданно остановится, я сойду с ума из-за неподвижности!
(Позднее): Возникло необычное оживление на движущихся вокруг площади пешеходных дорожках. Прибывают все новые люди, ученые, устанавливают неизвестные мне инструменты для наблюдения. По-моему, я знаю причину. Разгадка пришла мне в голову уже довольно давно. Я не пытался уследить за числом прожитых лет, но подозреваю, что Леске и его приятели давно мертвы! У меня появилась короткая борода, которая неожиданно перестала расти, и я почувствовал прилив сил. Не удивлюсь, если мне удастся пережить всех! Я не могу найти этому объяснения, как и ученые, которые так старательно меня рассматривают. Они не осмеливаются остановить маятник, мой маленький мирок, не знают, как это повлияет на меня!
(Еще позднее): Эти людишки бросили мне микрофон! Они наконец-то вспомнили, что когда-то, перед жестоким заключением, я был замечательным ученым. Тщетно пытаются они понять причины моего долголетия; теперь они хотят, чтобы я говорил с ними, рассказывал о своих ощущениях, реакциях и предположениях! Они смущены, но не теряют надежды овладеть секретом вечной жизни, получив от меня ключ к решению задачи. Они сказали, что я провел здесь уже двести лет; это пятое поколение.
Сначала я молчал, не обращая ни малейшего внимания на микрофон. Некоторое время я слушал их бредни и мольбы, потом они мне надоели. Тогда я схватил микрофон, посмотрел вверх и увидел напряженные, нетерпеливые лица — все ждали, что я скажу.
— Трудно забыть и простить несправедливость, жертвой которой я стал! — воскликнул я. — Не думаю, что в ближайшие пять поколений я захочу говорить с вами.
А потом я рассмеялся. О, как я смеялся!
— Он безумен! — раздались слова одного из них. — Секрет бессмертия каким-то образом связан с ним, но я чувствую, что нам никогда его не узнать; а если мы осмелимся остановить маятник, это может нарушить хронополе, или что там еще держит его в плену…
(Много позднее): Прошло столько времени после моих последних записей, что я даже не в состоянии оценить его течение. Годы… мне не дано узнать сколько. Я уже почти забыл, как нужно держать карандаш, и разучился писать.
Произошли разные события и перемены в окружающем меня безумном мире.
Однажды я видел, как летели и летели бесконечные эскадрильи самолетов, от которых потемнело небо. Они мчались в сторону океана и к городу; и невероятное количество истребителей поднялось им навстречу; и началась короткая, но жестокая битва; и падали на землю самолеты, словно осенние листья на ветру; а другие с триумфом вернулись на свои базы — я не знаю какие…
Но все это случилось много лет назад и не имеет для меня ни малейшего значения. Ежедневные пакеты с едой продолжают поступать с прежней регулярностью; подозреваю, что это стало неким ритуалом — обитатели города, кем бы они ни были, давным-давно позабыли, почему я заточен в маятник. Мой маленький мир продолжает раскачиваться, а я, как и прежде, наблюдаю за жалкими существами, которым отпущен такой короткий срок.