— Господин Тилев! — льстиво кивнул он, — а где же госпожа Тилева?
— Дома. Присматривает за детьми, — отрезал Боян.
Бармен понял, что перегнул палку, смутился и, бросив кубики льда в щедрую порцию Chivas Regal, ловко придвинул стакан к Бояну. Он помнил все его вкусы и привычки. Боян в два глотка осушил стакан и жестом приказал повторить. Бармен налил новую порцию и деликатно отошел.
— Я голоден. Где здесь можно поужинать?
— О, не беспокойтесь, господин Тилев, — бармен бросил салфетку на тарелки и огляделся. — Мы немедленно что-нибудь придумаем.
Он вышел из-за стойки бара и повел Бояна за собой на террасу, остановившись в ее конце у углового столика на двоих. В скалах под ними плескалось море — потемневшее в вечерних сумерках, похожее на животное. За столиком сидела женщина. Одиноко и безутешно. Молодая и до боли красивая, она кого-то ему напоминала.
— Простите, мадам, — галантно сказал бармен, выдвинув из-под стола свободный стул, — позвольте вас потревожить.
— А что, другого места не нашлось? — нервно спросила женщина.
— Господин Тилев тоже голоден, — любезно улыбнулся бармен.
— И мой суп, знаете ли… — она не скрывала своего возмущения, — этот суп…
— Что суп? — улыбка постепенно сползала с его лица.
— Мне показалось, в нем муха! — женщина нервно раскрыла сумочку, пошарила в ней и снова щелкнула замочком.
— Это невозможно, мадам, но я немедленно попрошу его заменить.
Боян сел за столик. Женщина не удостоила его ни единым взглядом, он почувствовал себя наглецом.
— Я мог бы подождать… — сконфуженно сказал он.
— Естественно, могли бы…
— Простите, я сожалею… — он сделал глоток виски и почувствовал себя куда лучше.
— Все сожалеют, всю жизнь все вокруг меня сожалеют, но садятся. И остаются сидеть.
Ее беспомощное сопротивление и раздражение были ему приятны. Боян молча погасил сигару в пепельнице.
— И этот суп… Ну, какая тут сложность — суп-пюре из морковки и картошки? Везде сплошное унижение, намеки, оплеухи… — женщина мелко затрясла головой.
Она плакала. Слезы копились в ее синих глазах, как незаданный вопрос, срывались с ресниц и текли по щекам, скрываясь под подбородком. Он ее узнал! Он вдруг понял, на кого она была похожа — на Марию и на Магдалину одновременно, хоть в то же время очень отличалась от них обеих. И эти схожесть и различие сливались в женщине воедино, это она махала ему на прощание с берега моря в его сне. Она была куда младше Марии, но выглядела более зрелой, чем Магдалина, впитав в себя грусть обеих… Казалось, ее лишили чего-то невосполнимого. «Деньги к деньгам, несчастье к несчастью, — подумал Боян. — Совсем, как мы…» Он почувствовал ее такой близкой, словно знал много лет, эти слова были готовы сорваться у него с губ, но тут официантка принесла ей суп.
— Простите, мадам, — хмуро пробормотала она.
Боян заказал бутылку виски, две порции черной икры и раков.
— И вы все это съедите и выпьете? — укоризненно спросила женщина, склоняясь над своей тарелкой.
— Если вы мне поможете, — ответил Боян, протягивая ей свой носовой платок. Она вытерла слезы и пристально посмотрела на Бояна. Ее глаза чуть косили. Совсем чуть-чуть, очень симпатично. Прядь медно-русых волос упала ей на глаза.
— Помогу? В чем? — холодно спросила она.
— Во всем. — Ему показалось, что она снова может обидеться, и он торопливо уточнил: — Утолить голод.
Ее красота была назойливой, как третий человек за столиком. Она поражала. И создавала дистанцию. Но вместе с тем была более женственной, более спокойной и мягкой, чем красота Магдалины. Он внимательно смотрел на нее — задумчивые, чуть косящие глаза, мягкий овал лица с высокими скулами, полная упругая грудь. На ней было простенькое черное платье, но выглядела она в нем элегантно; на золотой цепочке — маленькое рубиновое сердечко. «Как капля крови», — подумал Боян.