Схватив подол, я потянула футболку через голову.
Девушки рядом со мной замерли, наблюдая широкими как блюдца глазами. Моя кожа покрылась мурашками, когда Килл втянул воздух.
От его вдоха мое лоно сжалось. Власть. Он даровал мне власть над ним этим крошечным вдохом.
Густые волосы упали через плечо, свисая в поле моей видимости.
Мои волосы.
Волосы, которые я не помню.
Я касалась их пальцами, пропуская мягкую прядь между кончиков. Были ли они естественными и натуральными — красивый оттенок рыжеватого и вишневого. Насыщенный пигмент, говорящий о страсти и отливающий кровью.
Я рыжая.
Мои глаза путешествовали вниз по моему телу.
Я ахнула.
— Я знаю, как сильно ты всегда хотела ее. Я хотел быть единственным, кто это оплатит. Так что ты всегда будешь помнить меня. — Он вынул из заднего кармана рисунок, над которым я работала много лет. — Я знаю, как много это для тебя значит.
Я бросилась в объятия, обнимая его.
— Спасибо. Большое-большое спасибо.
Я повернулась к татуировщику, стягивая с себя футболку. Взяв рисунок, я прижала его к рукам художника, затем обвела растопыренной ладонью мой голый живот и грудь.
— Здесь. Набивай здесь.
Воспоминание закончилось.
Мои глаза жгло от первого давления слез. Татуировка охватывала весь бок, поднималась по моей грудной клетке, целиком поглощала левую грудь и дразнила окончательным наброском мою ключицу. Она исчезала под джинсами. Мои руки не были в татуировках, и я не понимала, сколько часов это заняло.
Я была без бюстгальтера. Я полагаю, моя чашка лифчика была полная С.
Даже мой сосок был татуирован.
Мое сердце забилось в нервной дроби, когда тело, которое я не помню, насмехалось надо мной с такой яркостью — подобный опыт и подсказки. Кем я была, что делала такие вещи?
Тату всколыхнуло что-то, и мое сердце болезненно кольнуло. Это что-то означало. Это означало все. Но я не могла вспомнить что.
Узор представлял собой мир внутри мира, в зазеркалье идеального зеркального пруда. Пытаясь проникнуть в суть, я оценивала мастерские линии оперения и тени. Детали были идеально прорисованы и полностью выделялись.
Но татуировка была чем-то большим. Чем-то гораздо большим.
Трепет в моей душе знал, что это было, но ничего не вырвалось дальше и не позволило мне угадать.
Для меня, совсем чужого человека, это было не более чем красивое перо с кобальтово-синими незабудками, слова переплетались с лозами и изображения были так идеально взаимосвязаны, что я не могла отличить их друг от друга.
Но то что было на правой стороне, заставило мое сердце колотиться от ужаса.
Ожоги.
Пестрая стянутая и лоснящаяся кожа украшала всю мою правую сторону, почти зеркально отображая роскошную татуировку на левой. Напротив вытатуированной красоты, было растянуто уродство.
Я ожидала каких-то воспоминаний о пожаре. Ведь шрамы указывали на ужасно травмирующие события в прошлом. Но ничего. Ни языков пламени, ни запаха дыма.
Я с трудом дышала, рассматривая с изумлением свое странное тело. Я ожидала интуитивной реакции — или, по крайней мере, отвращения и к своему изуродованному телу. Но чертово спокойствие никак не проходило, оставляя меня уравновешенной и здравомыслящей.
Я не знала, кем была, но скоро… скоро, я надеюсь история на моей коже обретет смысл.
Новый ожог вспыхнул на моей руке, ярко и болезненно. Старые ожоги и новые.
Есть ли в этом смысл, или же я цепляюсь за соломинку?
Я была монетой с двумя сторонами: шрамы и звезды. Лоскуты кожи и татуировки. Поразительная и отвратительная.
Шорох послышался, справа и слева — другие женщины перестали пялиться на мою уникальность, спешили последовать примеру и раздевались. Мое внимание к шрамам угасло, вернувшись к моей татуировке, упиваясь ею.
— Что ты чувствуешь?
Я напряглась, хватаясь за его пальцы, пока пот и жар разгорались костром между нашими сжатыми ладонями.
— Как пламя. Бесконечные крошечные клыки ада.
— Ты выдержишь? Чтобы ее закончить?
Слезы вырывались из моих глаз, когда игла впивалась в мои костлявые ребра. Боль была неописуемой. Ужасной и разрывающей но… вызывающей привыкание, сильное. Особый вид агонии, который успокаивал мою разрушенную душу.