— Мое имя не Артур, а Киллиан. — Артур умер в тот момент, когда и Клео. Никто никогда не обратится ко мне так снова. Это чертовски больно.
Я скрестил руки, широко расставив ноги, и надеясь, что выгляжу злым и чертовски ужасным.
— Почему я?
— Прости? — Уолтстрит усмехнулся, немного откинувшись и положив руки на колени. Там не было грязных блюд или подносов — либо этот мудак не ел, либо его приспешники уже убрали со стола.
— Почему я? Что я сделал, чтобы заслужить аудиенцию у Его Милости?
Он снова засмеялся, подняв бровь.
— А почему нет?
— Нет. Ответь на гребаный вопрос. — Я развел руки и ткнул пальцем в лицо. — Никакой загадочной чепухи. Без всякой фигни. Никаких игр. — Прижав ногу к металлическому стулу, я сел и положил руки на стол.
— Я сижу. Слушаю. Я даю тебе ровно три минуты, чтобы рассказать мне, почему, черт возьми, ты хотел увидеть меня в годовщину моего прибытия в эту адскую дыру, а потом, возможно, я останусь и послушаю больше.
Заключенный #FS788791 зарычал:
— Уважение, мальчик.
Уолтстрит отмахнулся от него.
— Ничего, Пат. Он очень нервный. Вот и все. — Его глаза блестели. — И нетерпеливый.
Я кивнул.
— Черт возьми, я нетерпеливый. Я избегал наступать на мозоли или быть обманутым в течение всех трехсот шестидесяти пяти дней, которые здесь провел. Я хочу сохранять нейтралитет, а ты разрушаешь это, заставляя людей думать, что ты играешь со мной в фавориты. — Уолтстрит кивнул, его голубые глаза были яркими и острыми.
— Справедливо. — Глядя на своих трех марионеток, он пробормотал: — Оставьте нас. Я хочу поговорить с парнем наедине.
Заключенный #FS788791 вышел вперед.
— Но что насчет… — Уолтстрит поднял руку, молча успокаивая его.
Я бы отдал многое, чтобы иметь такую силу. Такое влияние.
— Дайте нам немного времени, Пат.
Когда заключенный не сдвинулся с места, Уолтстрит добавил:
— Я не прошу. — Парень заворчал, но послушно отошел.
Я не сказал ни слова, просто сердито смотрел, пока сокамерники не отошли, чтобы нас не слышать. Уолтстрит заметно расслабился, что не имело смысла, поскольку он просто прогнал своих телохранителей.
— Киллиан. Давай начнем с чего-то простого. Что ты знаешь обо мне?
Я напрягся, желая, чтобы мой пульс оставался стабильным, а нервы — напряжены до смерти. Я тебя не боюсь. Я больше никого не боюсь.
Я закатил глаза.
— Это что? Я хочу узнать своего соседа преступника за ланчем?
Уолтстрит слабо улыбнулся:
— Нет. Это интервью.
Я кашлянул.
— Что за интервью? —
Уолтстрит наклонился вперед, притворство полностью исчезло, и я сразу понял, о чем идет речь.
— Я знаю о тебе, малыш. У меня есть сделка, которая изменит твою жизнь. Я могу вернуть тебе твой мир — с большей силой, о чем ты когда-либо мог мечтать — так что перестань быть дерьмом. Скажи мне, что я хочу знать, и убери это дерьмо, потому что у тебя есть один шанс. Если ты все испортишь — умрешь здесь, и я надеюсь, что ты перестанешь махать своим членом и действительно выслушаешь.
Он тяжело дышал, проводя рукой по своим густым седым волосам.
— Теперь у меня есть твое внимание? — Мое внимание было приковано к его воротнику и жилке на шее.
Мой разум был занят, представляя, как он сильно истекает кровью, если ударить его ножом, который я спрятал в своей манжете. Мой мозг был занят подсчетом, сколько секунд понадобятся резиновым пулям и дубинкам, прежде чем они попадут по моему телу.
Одна точка пять секунд, чтобы ударить.
Четыре секунды до того, как кто-нибудь поймет, что случилось.
Восемь секунд для охранников, чтобы прицелиться и стрелять.
Одиннадцать и девять секунд до того, как у резиновых пуль появится хотя бы шанс попасть в меня.
Но если бы я это сделал, у меня был бы нулевой шанс получить то, что я хотел.
Уравнения.
Алгоритмы.
Вероятности и расчеты.
Математика.
Где месть была моей жизнью, математика была моей любовницей. На все — независимо от того, насколько бессмысленными, удивительными и чертовски несправедливыми были некоторые вещи, — математика всегда могла найти простой ответ. Предоставить решения для невозможных ситуаций.
Математика была безжалостной.
Как и я.
Я кивнул.
— У тебя есть мое внимание.
— Хорошо. — Уолтстрит прочистил горло. — Давай начнем сначала. Как много ты знаешь обо мне?
Я вздохнул, готовясь к концерту.
— Все?
Он снова сцепил пальцы, его костяшки побелели, когда он сжал их.
— Все.
— Некоторое время назад ты был заключен в тюрьму за преступления «белых воротничков». Ты просмотрел книги своей компании Fortune Five Hundred и спрятал наличные на оффшорных банковских счетах. Тебя поймали только потому, что твоя шлюха сообщила о тебе в налоговую инспекцию, где они проверили тебя и обнаружили, что ты мошеннически избегал уплаты налогов.