В те дни, когда наши головы были наклонены — темно-коричневая к серой, — я узнал, насколько молодым я был на самом деле. Как архаичны были мои неуправляемые мысли.
Я менял свое отношение по мере того, как вникал в его чудесное образование. И не чувствовал необходимости утверждаться за счет дерзости, когда мой мозг поглощал все, чему он хотел меня научить.
Четыре года я провел с ним.
Уолтстрит стал всем моим миром. Мой друг, отец, учитель, брат. Я любил его. Я доверял ему. И обнаружил, что у меня все еще есть способность вызывать слезы на моих чертовых глазах.
Я думал, что они сломали меня, и не было бы в этом никаких сомнений, если бы Уолтстрит не направил мою ненависть во что-то продуктивное, я бы оказался мертвым или в смирительной рубашке.
Он наказал меня, когда я потерпел неудачу, он похвалил меня, когда я преуспел, и больше всего он наполнил мой мозг силой.
Бесконечная сила.
Фондовый рынок. Не только опционы, облигации и «голубые фишки», но и крайне изменчивый и столь же прибыльный рынок иностранной валюты. Он научил меня алгоритмам и формулам, которые он держал в строжайшем секрете, потому что занимался трейдингом, когда ему было чуть больше двадцати. Надежные способы наблюдать, учиться и, прежде всего, защищать свои инвестиции.
Он никогда не был женат и не имел детей. Его семья был его MК, который в настоящее время разрывает его сердце, идя против его любой команды. Он никому не доверял. Он никому не отдал бы это наследие.
Только мне.
Он превратил меня из съеденного горем подростка в образованного человека, меценатом, обладающим властью не только в Америке, но и в Европе и Азии.
Он не только дал мне бразды правления своей торговой империей, но и дал мне инструменты, которые мне понадобятся, чтобы умело и тайно отомстить, и чтобы у меня было так много гребаных денег, что я никогда больше не буду одинок.
Четыре года, шесть месяцев, семнадцать дней я отбывал из пожизненного заключения.
Затем я вышел.
Артур был мертв. Килл родился.
Свобода была гарантирована.
Месть свершится.
Четыре года назад.
День, когда я покинул тюрьму, был самым страшным, самым волнующим днем в моей жизни.
Я никого не знал.
Мой мир вне штата Флорида больше не существовал, и я не скрывал, что у меня нет ничего, кроме ненависти к тем, кто сделал это со мной.
Уолтстрит сотворил чудо, подняв слух об условно-досрочном освобождении, поднявшись над всеми, заручившись услугами людей, которые могли подорвать всю защиту. Он представил меня в идеальном свете сломанного несовершеннолетнего преступника, который был марионеткой в чужих руках.
Ирония была в том, что ничего из той информации не было ложью. Это была правда. И, наконец, правда освободила меня.
— Ты Килл?
Я поднял руку, прикрывая глаза от яркого света полуденного солнца. Через плечо был брошен рваный рюкзак с моими пожитками. Одежда, которую я носил, когда меня арестовали, свернутая математическая тетрадь, где я решал предположительно неразрешимую проблему, и подарок от Клео.
Мое сердце забилось. Боль. Сожаление. Ненависть. Чувство вины.
Не думай о ней.
При первой же возможности я сожгу все. Включая ластик в форме знака зодиака Весы, который никогда не использовался, чтобы стирать ошибки.
Я был счастлив только рядом с ней.
Я был так чертовски влюблен в нее.
Но ее нет. И мне пришлось жить без нее.
Я чертовски ненавидел воспоминания о ней — они пульсировали болью, как заточка в яремную впадину. Каждый раз, когда я смотрел на этот чертов ластик, он разрывал мне сердце. Я не мог сохранить это. Это чертовски больно.
Соберись, Киллиан. Это твой новый мир. Старый мертв.
Идя вперед, я кивнул.
— Да, я Килл.
Парень улыбнулся, протягивая руку. Должно быть, ему было чертовски жарко в черной кожаной куртке с огненным шаром, и на нем был вшит какой-то символ смерти со словами: «Corrupt, КАК ОНИ ЕСТЬ» на лопатках.
— Я Грассхоппер.
Мои глаза сузились.
— Кроме шуток?
Он взял мою сумку, перекинул через плечо и направился к стоянке.
— Нет, мое настоящее имя Джаред Ширер. Но я получил прозвище, потому что мне нравится курить траву, и я стал Вице-президентом, перепрыгивая через других болтовней. — Он улыбнулся.
— Въехал? Грасс… хоппер.
Это чертовски смешно.
Я прикусил язык.
— Понял.
Последние несколько лет моей жизни в заключении исчезли, когда мое прошлое вернулось — реальность грубо ворвалась в мое будущее. Я больше не был окружен строгими законами или побеленными стенами.