Он оставит меня.
Я надеюсь.
Прогоняя мысли прочь, я вошла в ванную, оснащенную душевой кабиной, туалетом и единственной раковиной, приветствующей меня сверкающей белой мозаикой. Зеркала не было, оставив меня гадать, как я выгляжу.
Еще одна картина с математическими уравнениями висела на стене.
Компьютеры и картины — он был гением? Злой гений, который дергает мир за ниточки, используя код?
Открыв шкафчик под раковиной, я нашла то, что искала. Схватив ярко-красную пластмассовую коробку с белым крестом, я вернулась в кабинет.
Килл лежал на спине, рука упала на глаза, его губы приоткрылись.
Он не шевельнулся, когда я опустилась рядом с ним на колени и открыла аптечку. Он не дрогнул, когда схватила стерильные ножницы и разрезала его изорванную футболку.
Я стянула его окровавленную одежду с плеч, и его рука упала с глаз. Он снова был без сознания.
Я надеюсь, что ты выдержишь следующую часть.
Уставившись на аптечку, я отобрала несколько антисептических салфеток, распаковала иглу и отрезала медицинскую нить. Аптечка была хорошо оснащена, больше чем нормально, повседневно. Зачем ему нужно что-то с собственными аккумуляторами и дефибрилляторами?
Тебе действительно нужен ответ?
Его образ жизни, безусловно, был опасен. Он пользовался авторитетом у большинства мужчин в лагере, но не у всех. Ему бросили вызов и причинили вред. Он жил в мире, где жизнь была непредсказуемой, требовала использования аптечки, такой как эта, время от времени.
Отчистив кровь на его груди, налила приличное количество Бетадина на рану для дезинфекции, затем пыталась остановить кровотечение с помощью бинта. Надавливая на него, я быстро обтирала его грудь спиртовыми салфетками, внимательно наблюдая за его чертами лица, чтобы увидеть, когда он очнется.
Ничего.
Мое сердце гремело в ушах, но моя рука была твердой. Мышечная память возобладала над разумом, когда я, встала на коленях перед голой грудью Артура Киллиана и взялась за сморщенный конец его раны.
Я полагала, что рана на пять-семь сантиметров. Довольно глубокая, деланная чем-то острым, типо ножа. Я надеялась, что мышцы не разорваны и не нужны внутренние швы, потому что все, что я умею делать — это зашивать снаружи.
Ему повезло, что рана была далеко от сердца. Она была на правой стороне груди, на расстоянии ладони от его соска. Мои глаза скользили по его телу, глубоким впадинкам, образующим шесть кубиков пресса.
Его идеально сформированная V-образная мышца, насмехалась надо мной всей своей мужественностью.
На пряжке его ремня, впивающейся в меня, была такая же эмблема, как и на куртке — счеты и череп с водопадом монет из его рта.
Ему нужно было хорошенько помыться. На нем была грязь, не говоря уже о запекшейся крови.
Сделав глубокий вдох, я проткнула иглой его плоть, сшивая края раны вместе.
Он не вздрогнул. Его дыхание осталось неглубоким, но регулярным.
Я должна справиться.
Я потеряла счет времени, пока зашивала и заботилась о человеке, которому должна была позволить истечь кровью и бежать подальше. Я спасала ему жизнь, в то время как моя висела на волоске.
Но я была вознаграждена чем-то, похожим на покой. Безмятежность. В основном потому что, делая что-то, в чем я, очевидно, была талантлива, я также спала кого-то, кто мог спасти меня.
Я знала это. На все 100%. У него есть ответы — я просто не знала, поделится ли он ими со мной.
На последних стежках, Килл тяжело вдохнул, широко отрыв пылающие глаза.
— Ах, чтоб меня, это больно. — Он закашлялся, пытаясь избавиться от иглы, воткнутой в его мышцу.
Я стиснула зубы, крепко удерживая его плечо.
— Я еще не закончила. Еще немного. Лежи смирно.
Он рассердился.
— Такое чувство, будто ты меня разделываешь.
Я потянула иглу, продев ее через второй край раны.
— Я тебе помогаю. Не стони.
Он мрачно ухмыльнулся.
— Не стонать? Леди, вам повезло, что я не вою.
Я продолжала шить, пока он, закусив изнутри щеку, позволил мне закончить. С каждым проколом он вздрагивал, его мышцы сжимались, и он хватал воздух ртом.
— Еще где-то болит?
Он рассмеялся, потом снова закашлялся.
— Ты шутишь, правда?
Наши взгляды встретились. Небольшая улыбка украсила мои губы.
— Я имею в виду — есть ли что-нибудь сломанное или другие серьезные раны, о которых я должна знать?