Мне не следовало быть такой довольной, но губы растянулись в небольшой улыбке.
— По крайней мере, мы знаем, что ты наверняка выживешь.
Он посмотрел вниз, гневным взглядом, потом его сменил веселый. Он наполовину улыбнулся.
— Полагаю, это хорошая новость для всех.
Застенчивость охватила меня и, наклонив голову, я протирала влажной тканью поверх его израненного и грязного торса, медленно отмывая его.
Тишина повисла между нами, но это не было неловко. Скорее спокойно... умиротворяюще.
Прошло минут пять, пока я превратила его грязную плоть в розовую чистоту.
Скрутив ткань в миске, я отжала ее и стала обмывать левую ногу, внимательно изучая тату.
Артур прокашлялся.
— Ты задала мне порядочное количество вопросов. Теперь моя очередь. Как тебя зовут?
Мои руки замерли на его коленной чашечке.
Имя?
Я закрыла глаза, пытаясь что-то отыскать внутри. Мигрень нарастала, толкая меня назад, захлопывая дверь перед моим лицом.
Возвращаясь к его омыванию, я прошептала.
— Я не знаю.
— Что значит, ты не знаешь?
Я пожала плечами.
— Я не помню ничего кроме того, как очнулась в фургоне, прежде чем ты развязал мне глаза.
— Ничего? — его голос выражал частично удивление, частично недоверие. — Я думал, ты придумала эту чушь.
Я покачала головой, в очередной раз промывая ткань. Теперь вода была серой с багровыми пятнами.
— Хотелось бы, чтобы так и было. Тогда, возможно, у меня были бы ответы, которые мне нужны, и я могла бы понять, что я до сих пор здесь делаю.
Килл стиснул челюсти,
— Считай, мне стоит поблагодарить твою хреновую память за то, что я остался жив.
Перейдя к другой части его тела, я пробежалась тканью по правой ноге, не отрывая глаз от его татуировки. Она выглядела давнишней. Немного поблекшие цвета, но линии были четкими и хорошо прорисованными.
— Что она означает?
Он глубоко вдохнул, сразу переходя в оборону.
— А что означает твоя?
Я присела на корточки.
— Я только что сказала, я ничего не помню.
— Ладно, стоимость знаний о моей татуировке — рассказ о твоей. И, похоже, такую цену ты заплатить не сможешь.
— Ты что, защищаешь свой рисунок?
— А ты нет?
Мы закипали.
Моя грудь поднималась и опускалась под футболкой. Мышцы Артура выделялись, в то время пока кровь сияла вокруг его ран.
Наконец, я опустила голову, продолжив мытье.
— Отлично.
— У тебя акцент. Ты помнишь, как жила за границей? — он выведывал, рассеивая враждебность между нами. Было странно думать о том, что всего час назад мы грозились убить друг друга. Сейчас он был преимущественно голый, и позволил мне вымыть его. В некоторой степени, хоть он и будет отрицать это, он доверял мне. И в такой же степени, я не могу отрицать или объяснить это, я доверяла ему.
— Нет, — пробормотала я, отмывая остатки грязи с его груди, затем сполоснула ткань и зависла над его лицом. — Ты мне позволишь?
Он напрягся, потом медленно кивнул.
С бесконечно заботливой нежностью, я прижала ткань к его щеке, отчищая от грязи, крови и следов боя. Теперь, когда грязь была удалена, стали видны мелкие царапины. Его щека была немного рассечена от удара кулаком, а также был небольшой заживающий разрыв за ухом. Помимо колотой раны на плече, он выглядел на удивление невредимым.
Я прикусила губу и сконцентрировалась, когда осторожно вытирала под глазами и на лбу. Его длинные волосы испачкали плитку и полотенце под ними.
— Мне нужно как-то называть тебя, — пробормотал он, когда я так деликатно пробежалась тканью вдоль его челюсти.
Я посмотрела вверх, попадая в ловушку его зеленых глаз.
— Дай мне что-то. Как ты хочешь, чтобы я тебя называл.
Лютик.
Я сразу отмела эту идею. Это было ценно для нас с отцом. Если я не смогу вспомнить его, то это единственное, что у меня осталось. Я не хотела мужчину, который казался заботливым и нормальным в одну минуту, и деспотичным чудовищем в следующую.
Я покачала головой.
— У меня нет предположений. Выбери сам.
Он ухмыльнулся.
— У меня не очень хорошее воображение.
Я отвела взгляд, опустила испачканную тряпку в воду и потянулась за другим полотенцем. Артур внезапно переместился, схватив меня за талию, и потянул на себя.