Она заставила меня столкнуться лицом к лицу с реальностью, и я был недостаточно сильным, чтобы ей противостоять.
Она заставила меня оглянуться в прошлое своим обманом и страстным желанием.
— Килл.
— Нет. Нельзя!
— «Нет» — слово не из моего лексикона, малышка.
— Но ты должен быть...
— Я ничего не должен. Особенно, бл*дь, нянчиться с предателем.
Запах дыма прокрался в мои чувства, как наркотик — ужасный, изнуряющий наркотик, который доводил меня до белого каления. Страх, которого я никогда не пойму, стискивал мое сердце до тех пор, пока я не стала задыхаться. Он забивал мои легкие до тех пор, пока я не вздохнула о помощи.
Затем треск и пламя горящей мебели гремели так громко, так пугающе громко.
— Помогите!
Холодный веселый хохот был единственной полученной помощью.
— Гори, детка. Гори.
Я резко очнулась в больших руках, вырывающих меня из сна и бросающих меня в реальность, с которой я бы лучше не сталкивалась. Реальность, с которой я не связана.
— Ради бога, женщина. — Килл наклонился ко мне, его зеленые глаза впились в меня. — Прекрати орать.
Он.
Зеленые глаза моего любовника.
Зеленые глаза моего убийцы.
Прошлое вцепилось в меня, утаскивая назад в дым, пламя и боль.
Я кричала. Шлюзы моих слез, страхов и напряжения последних часов дрогнули, извергая все в громкий вопль.
Я рыдала.
Я кричала.
Разваливалась на части.
И я сделала это в одиночку.
Я была сплошным оазисом горя, когда Артур Киллиан мертвенно-бледный стоял рядом с моей кроватью. Вспышки вчерашнего вернулись, порхая вокруг меня будто снежинки воспоминаний.
Похищение.
Угроза быть проданной.
Накладывание ему швов.
Облегчение от душа и погружение в мягкую теплую постель.
— Ради Бога, перестань, — Килл покачал головой. — Прекрати это, или мне придется заткнуть тебя.
Я тут же остановилась. Мои слезы высохли, будто их никогда не существовало, и сбившееся дыхание отступило.
Он глубоко вздохнул.
— Намного лучше.
Его красивые зеленые глаза были красными и усталыми, но его лицо приобрело здоровый блеск, его длинные волосы были убраны назад от его лица. Его черная футболка прикрывала мою работу, но своим телом он в защитном жесте прикрывал свою правую руку.
Я посмотрела позади него, осматривая комнату, в которой я спала. Белые стены, прозрачные занавески и невзрачные украшения которые могли быть в любом отеле в любом городе мира.
Он запер меня здесь.
После мучительного подъема по лестнице, он оставил меня в этой комнате и запер на ключ. Он позволил мне заботиться о нем, а потом запер меня, как преступницу.
Натягивая одеяло повыше, я щурилась от теплых лучей солнца проникающих в окно.
— Ты вообще-то должен носить слинг, чтобы мышцы не так болели, — я указала на его руку. — Ты не захочешь, чтобы швы разошлись.
Он отошел от кровати.
— Ты больше не моя медсестра. Поднимайся. У нас есть дела.
— Дела?
Он кивнул.
— Ты, может, и выиграла немного времени, чтобы заставить меня быть — ах да, это слово я ненавижу — благодарным, но у меня есть дела и вещи, которые я должен организовать.
Схватив одеяло, он пытался стянуть его с меня, но я вцепилась в него и не отпустила.
Он нахмурился.
— Надо кое-что сделать, милая, и я не собираюсь тебя здесь оставлять. Я тебе ни хрена не доверяю. Так что ты идешь со мной.
— Я спасла твою жизнь прошлой ночью, и ты до сих пор мне не доверяешь? — я обхватила руками свои ноги, прячась в теплое одеяло.
Что произошло со связью возникшей прошлой ночью? С перемирием?
Он ухмыльнулся:
— То, что ты спасла мою жизнь прошлой ночью и есть причина моего недоверия. — Двигаясь в сторону черного лакированного комода рядом с дверью в ванную, он рывком открыл ящик и вытащил оттуда несколько вещей. Пляжные шорты и очередную черную футболку, утверждающую: «МЕСТЬ ДОЛЖНА БЫТЬ СЛАДКОЙ».
Я наблюдала за ним. Он выглядел злым и печальным — ни следа от человека, которого я видела, хоть и мельком, прошлой ночью. Нельзя отрицать, что он мстит кому-то.
— Надень это. Мы сегодня купим тебе немного одежды.