Он сердито взглянул на свою грудь, ненавидя свою слабость.
― Я должна проверить, чтобы убедиться, что у тебя нет инфекции.
Его глаза метнулись к моим, и я кивнула на его швы.
― Ты сегодня утром не дал мне посмотреть, как они выглядят.
Я ничего не видела под его плотной курткой, но швы могли разойтись и снова кровоточить, насколько я могла судить.
― Не волнуйся об этом, ― проворчал он, заталкивая в рот картошку фри. ― Я был в состоянии управлять мотоциклом, нет у меня чертовой инфекции.
Я поджала губы.
― Если ты чувствуешь слабость...
Он опустил голову, сердито глянув на меня исподлобья.
Я подняла руку.
― Хорошо. Прекращаю. Но это ради тебя, чтобы убедиться, что ты не умрешь.
Пережевывая еще одну фри, он закатил глаза.
― Спасибо, за напоминание, что я выживу или умру из-за своей руки.
От его раздражительности горячо скрутило живот, но я пропустила это. Этот аргумент не станет точкой. Вовсе нет.
Рассматривая свою еду, я не смогла больше сдерживаться, схватила острый нож для толстого филе, а не для бургеров.
Вонзив лезвие в середину аппетитного бургера, я разрезала его пополам.
Килл все еще не коснулся своего, хотя слопал большую часть своего картофеля.
Я колебалась, покосившись на нож, и вновь вернулась к его еде.
Какой может быть вред?
Ему нужна была помощь, а я не могла стоять в стороне и не помочь.
Я перегнулась через стол, пронзила его гамбургер и легким движением руки разрезала его пополам.
Он замер.
Расслабившись в своем кресле, я отвернулась и сосредоточилась на своей еде, давая ему немного пространства. Его зеленый взгляд кричал, что он хотел меня наказать, не было никаких причин, чтобы заставлять его чувствовать себя слабым.
Килл по-прежнему не двигался, глядя на свою еду. Мне хотелось крикнуть, чтобы он поел ― что я ни черта не отравила ― но я держала рот на замке.
На мгновение мне показалось, что он выбросит еду из принципа. Но, в конце концов, он взял половинку и поднес ее ко рту.
Я спрятала свою улыбку, делая вид, что увлеченно наслаждаюсь своим бургером с говядиной и сыром.
Его челюсти работали, мышцы на шее заставили мой живот перевернуться, когда он сглатывал. Все, что он делал, он делал с неоспоримой властью. Это одновременно и пугало меня и заводило.
Вне зависимости от моего будущего, я была рада тому, что оказалась рядом, когда ему был кто-то нужен. Если бы меня не похитили и не доставили к нему, он был бы мертв. Он бы не обратился за помощью. На самом деле, он выглядел так, будто ожидал, что умрет, пожалуй, раньше, чем позже. Вокруг него была аура, которая сгущалась и темнела из-за слишком большого количества плохих вещей.
Я не позволю этому случиться.
Дав самим себе обещание, мы съели остатки нашей трапезы в тишине.
― Что мы здесь делаем? ― спросила я, глядя, как распахиваются глаза девушек и продавщиц, разглядывающих Килла и его кожаную одежду. Их взгляд был наполнен интересом, страхом и любопытством, из-за чего мой желудок скрутило от собственничества. Я видела его боль, и эта уязвимость принадлежала мне.
Не им.
Мне ненавистна была мысль о других, думающих, что они имеют на него право.
― Покупаем одежду. ― Килл погладил меня по голове. ― Тебе не стало хуже? Кратковременная память тоже пропадает?
Высококлассный магазин был заполнен одеждой, на ценники которой даже смотреть не стоило, чтобы узнать, что я не смогу себе этого позволить, даже если бы я знала сколько денег на моем именном счету.
Имя.
Смешно, хотела бы я знать и это тоже.
Я махнула в сторону стойки с роскошными юбками.
― У меня нет никаких денег.
Килл сразу вытащил серебряный зажим, отсчитал пять стодолларовых купюр. Открепив их, он сказал:
― Возьми.
У меня челюсть отвисла от вида хрустящих купюр.
―Ты предлагаешь мне пятьсот долларов? ― я не могла остановить мимику на лице, искривившемся от недоверия. ― Я не могу их принять.
Он изогнул бровь.
― Почему бы и нет? Я не собираюсь терпеть тебя в своей одежде, и ты сейчас похожа на ребенка, играющего в переодевания. ― Он прошептал будто бы мысли вслух, ― Это выглядит чертовски несексуально и, в любом случае, не так должна одеваться женщина.
Женщина.
Он назвал меня женщиной, а не девушкой, как прошлой ночью.