Максин Каннинг — наверное, одна из самых умных людей, которых я когда-либо встречал. Дай ей компьютер с нормальным Wi-Fi, и эта женщина взломает, блядь, Пентагон, если попросишь. Все — от доступа к камерам наблюдения до установки незаметного шпионского софта. Если нам нужны глаза и уши в недоступном месте, мы обращаемся к ней.
Является ли аморальным и грубым вторжением в частную жизнь прикрепление маленького подслушивающего устройства к бейджику с именем Софи в больнице? ДА. Колебался ли кто-то из нас, когда идея была озвучена? Абсолютно, блядь, нет.
Если альтернатива для Софи — верная смерть, то никому из нас нахрен не важно ни личное пространство, ни всякая мелочь вроде HIPAA.2
— Блядь, — бормочет Ли, направляясь к двери быстрым шагом. Мы все наблюдаем, как он выходит и идет к своей сестре, явно придумывая какую-то хитрую ложь о том, почему она не может найти свой бейдж. Я смотрю, как эта мелкая соплячка закатывает глаза на старшего брата и говорит что-то, чего я не слышу. И хотя ее голос не долетает до меня, я по опыту знаю, что ее слова всегда с колкостью и каплей яда. Это бесит меня настолько же, насколько заводит.
Очевидно, я непростой человек.
Когда Ли скрывается из виду, а за ним следует Софи, я выдыхаю накопившийся воздух. Последнее, чего я хочу, — чтобы она встретила моего брата. Я хмурюсь при этой мысли. Почему меня так парит, что она может узнать о моем близнеце, который замешан в моем темном прошлом? Посмотрела бы она на меня иначе, если бы знала правду обо мне?
Я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от вопросов, кружащихся у меня в голове. Да плевать мне, как она на меня смотрит. Насколько я знаю, она уже видит во мне не больше, чем лживого ублюдка, к которому она бы и на пушечный выстрел не подошла. Может, мне стоит познакомить ее с Ромом, чтобы наверняка держалась от меня подальше.
Так почему же мысль о том, что она узнает грязные подробности моего чертового прошлого, заставляет меня еще сильнее охранять свои секреты?
— Нам всем пора свалить, пока они не вернулись. Не нужно, чтобы она что-то заподозрила, — глубокий голос Оуэна возвращает меня к реальности.
Послышались одобрительные шепоты, и мои братья из клуба медленно покидают комнату один за другим, пока не остается только я и Ром. Мы молча смотрим друг на друга, и ни один из нас не хочет говорить первым.
Мы вместе делаем шаг к двери, затем еще один, пока не останавливаемся на пороге. Я жду, что он выйдет первым, но он будто прирос к месту. Наконец, я набираюсь смелости и поднимаю на него глаза — он смотрит на фотографию на стене.
Я наблюдаю за тем, как он изучает фото, сделанное не так давно. До всей этой херни с Антонио, до того, как Софи была вынуждена жить напротив меня. В те времена, когда моей главной проблемой было, где найти следующую оплачиваемую работу. Я не помню, когда именно было сделано это фото или кто вообще запечатлел этот момент. Но когда я смотрю на улыбающиеся лица моих братьев, собравшихся за клубным столом, я вспоминаю то чувство. Чувство цели в тот момент и в большинстве моментов с тех пор, как я покинул дом. Ощущение принадлежности и заботы со стороны людей, которые не обязаны этого делать.
Я нервно переступаю с ноги на ногу, пока смотрю, как Ром изучает фотографию с отстраненным выражением на лице. Его взгляд не выдает ни одной мысли, что сейчас проносятся у него в голове.
Когда кажется, что этот момент будет длиться вечно, он наконец заговорил:
— Знаешь, уничтожение Пелоси — не единственная причина, почему я здесь.
Его фиолетовые глаза, наконец, встречаются с моими, но я молчу. Я заставляю себя выдержать этот взгляд, пока не могу больше. Смотреть на него заставляет меня вспоминать прошлое. Я отвожу глаза и фокусируюсь на фотографии, хотя по-настоящему не вижу ее.
Он усмехается и, щелкнув по рамке с фото, выходит за дверь.
— Ты, может, и не хочешь вспоминать обо мне, когда смотришь на свою новую семью, — произносит он слово «семья» так, будто оно оставляет у него во рту горечь. Я продолжаю смотреть куда угодно, только не на него. — Но это не значит, что я не помню тебя, Fratellino.3
Наконец, я бросаю на него взгляд, когда он называет меня именем, которое я не слышал много лет. Я по-прежнему молчу, пока он усмехается, но в этом смехе нет ни капли веселья.
— Хочу, чтобы ты запомнил: я не Papà, — тихо говорит он, прежде чем уйти. — Увидимся скоро, fratellino, — бросает он через плечо, исчезая за дверью.
Будто он был единственной причиной, по которой я еще держусь на ногах, я тяжело оседаю на дверной косяк, наконец позволяя себе расслабиться с того момента, как он переступил этот порог и снова вошел в мою жизнь.
Глава 3
СОФИ
— Я не понимаю, почему она просто не вернула его мне, — бормочу я, глядя на спину брата, пока мы пересекаем парковку. Сегодня жарко, жарче, чем было все лето, а это всего лишь утро. Я уже чувствую, как пот стекает по моему затылку. Хорошо, что я собрала волосы, иначе мои тугие кудри разлетелись бы во все стороны, как только я вышла на улицу в эту удушающую влажность.
— Не знаю, Соф. Тейт просто забрала его и отнесла к нам в квартиру, чтобы отдать тебе позже. Может, ты спала, и она не хотела тебя будить, — говорит Лиам, ведя меня к двери мастерской.
Большие подъемные двери мастерской сегодня закрыты, что означает, что Хейден не возится внутри, как обычно. Мы заходим через тяжелую металлическую дверь, и я облегченно вздыхаю, когда солнце наконец перестает палить мне в спину. Здесь, в темном помещении, хоть и не намного прохладнее, но лучше, чем находиться на улице в такой день, как сегодня.
Я быстро оглядываюсь. Для мастерской, где чинят мотоциклы здесь довольно чисто. Хейден отлично справляется с тем, чтобы инструменты всегда были на своих местах и аккуратно организованы, а пол был подметен хотя бы немного. Я понимаю, что невозможно поддерживать здесь идеальный порядок — с учетом масляных пятен и постоянного запаха тормозной жидкости — но все не так уж плохо.На гидравлических стойках все инструменты закреплены и нет промасленных тряпок. Большие мусорные баки у входа почти пусты, только несколько банок из-под энергетиков валяются на дне.