Я резко встаю со смятым подарком и быстро направляюсь в комнату отдыха, чтобы спрятать пакет в шкафчике. Майлз так сильно откидывается в кресле, хохоча, что я удивляюсь, как он еще не свалился на пол.
— Ты просто конченый урод! — шиплю я, прижимая пакет к груди.
— Да ладно тебе, Соф! Если не знаешь, как пользоваться, я могу показать, — дразнит он. — Зато теперь тебе не нужно переживать насчет свиданий. Сможешь сама себя порадовать, когда захочешь! — он продолжает ржать, а я вскрикиваю, как будто меня за задницу укусили, и буквально бегу к комнате отдыха.
Глава 5
ДЕКЛАН
Сегодня тише, чем на ебаном кладбище. Обычно по четвергам бар и так не самый оживленный, но даже мои постоянные завсегдатаи решили не появляться. Такое ощущение, что они каким-то магическим образом почувствовали мое дерьмовое настроение и предпочли остаться дома.
После встречи с братом-близнецом неудивительно, что я на взводе. Сам факт, того что он тут, ничего хорошего не сулит. И уж точно меня не радует то, что, даже выйдя из семьи Морелли, меня все равно продолжают тащить в самую жопу их ебаной войны.
Я точно знаю, что брат что-то скрывает. Даже если он твердит, что все это ради спасения младшего братишки, я вижу эту темную тень, скрывающуюся за его словами. Его присутствие заставляет вспоминать всю ту мрачную хрень из моего прошлого. Последний раз, когда я видел его, я был окровавленным, дрожащим на коленях, умоляя отца не забирать у меня Алану.
Мне это принесло много пользы.
Алана была доброй душой, она ни за что на свете не должна была связываться с таким чудовищем, как я. Она была дочерью одной из служанок в доме Морелли и вошла в мою жизнь, когда мне было шестнадцать, когда я уже был испорчен тем, в чем меня воспитали. Она воплощала все, чем я не был. Добрая, красивая, с мягкой душой, заслуживающей куда лучшей судьбы, чем та, которая ее постигла. Судьба, которой можно было избежать, если бы не я, если бы она не любила меня.
Поймите, быть прямым потомком Лоренцо Морелли — это все равно что быть королевской особой в том криминальном мире, где я рос. Я был одним из "принцев" на нашей стороне реки. А принцу не положено трахаться с «прислугой» ради чего-то большего, чем просто хорошее времяпрепровождение, иначе они могут забыть свое место в иерархии.
В мире, где вырос я, трахаются ради денег, статуса и власти, а не ради какой-то там любви.
Но я никогда не видел в Алане кого-то, кроме равной себе. Мы сошлись, как сухая земля и первый весенний дождь. Полные противоположности, но вместе это было нечто совершенное. Она была тем самым лучом света в моей тьме. И после двух лет тайных встреч за спиной моего отца, он узнал о нашем плане уйти из семьи и погасил этот свет прямо передо мной, считая ее моей ахиллесовой пятой.
«Морелли никогда не показывают слабость! La famiglia prevarrà!»5
В моей голове до сих пор звучат эхо отцовских криков, когда он держал жизнь Аланы на лезвии ножа. Эти слова снова всплывают, и я сжимаю веки, пытаясь их изгнать. Как он вопил наш семейный девиз, будто это должно было вернуть мне разум, считая, что таким образом он вернет меня на тот путь, который я никогда не выбирал сам.
«Семья победит.»
Победить кого? В бессмысленной войне, к началу которой я вообще не имел никакого отношения? Но теперь, когда Ромео здесь, у меня нет выбора — снова придется участвовать в этой хреновой битве между семьями.
Хотя Ром не причастен к ее смерти, его лицо — одно из тех, что я вижу в своих кошмарах. Да, его рука не была той, что перерезала ей горло, пока меня заставляли смотреть, но именно его руки держали меня, когда все это происходило. И каждый раз, глядя на него, я вспоминаю, как он тогда отказался встретиться со мной взглядом.
Возможно, он намеренно не обращал внимания на ту темную ночь, но он все равно был там и стал свидетелем самого худшего момента в моей жизни. Он слышал мои отчаянные мольбы к отцу, чтобы тот отпустил ее, удерживал меня от того, чтобы остановить это, и слушал мои крики боли, которые теперь существуют только в глубинах моей души.
Алана могла быть единственной, кого похоронили в ту роковую ночь, но израненный кусок моей души был похоронен прямо рядом с ней.
Я резко стряхиваю с себя эти воспоминания, прежде чем они полностью поглотят меня. Бросив взгляд на часы, я с раздражением стону. Когда же этот день, черт возьми, закончится? Сейчас чуть больше десяти, и я подумываю закрыться пораньше. Но как только эта мысль приходит в голову, я тут же отбрасываю ее.
Закроюсь, как только Софи вернется домой.
Я сдерживаю рык, тяжело опираясь на барную стойку, раздраженный тем, что вообще чувствую необходимость ждать, пока эта мелкая выскочка вернется. Когда я вообще начал называть этот клуб ее домом? Это не ее дом, а мой. Она всего лишь временная гостья. Только в последнее время кажется, что ее "временно" затягивается.
Я стараюсь не думать о том, почему ее долгое пребывание вызывает странные ощущения в животе. Будто все там переворачивается и одновременно горит.Словно какое-то странное сочетание трепета, смешанного с раздражением. Хотя я должен чувствовать только холодное безразличие.
Мне нужно выбросить ее из головы и сосредоточиться на миссии. Сегодня мы узнали много важной информации, которая должна быть в центре моих мыслей, но вместо этого я думаю о том, когда вернется Софи.
Бурчу что-то себе под нос и отталкиваюсь от барной стойки. Обогнув ее, начинаю ставить стулья на столы. Похоже, оживления не предвидится, так что можно и прибраться на ночь.
Я оглядываюсь на пустой бар, который последние четырнадцать лет был моим домом. Поднимаю стул и переворачиваю его на первый стол, снова прокручивая в голове сегодняшнюю встречу. Хотелось бы сказать, что Ром гонит пургу, что он просто цепляется за соломинки. Но если я что-то точно знаю о своем брате-близнеце, так это то, что он никогда не врет. Он может быть каким угодно отморозком, но он всегда говорит правду.
Зачем ему кого-то обманывать, если правда пугает сильнее любой лжи?