Я склоняюсь к ней, пока наши тела почти не соприкасаются, как того жаждет моя грудь. Я хочу притянуть ее к себе, чтобы между нами не было свободного пространства. Хочу обнять ее и окутать себя светом, который только она может подарить. Но я сдерживаюсь.
— Ты в порядке? Ты не ранена? — быстро спрашиваю я. Будто мой вопрос возвращает ее к реальности, она выпрямляется и отстраняется от меня. Ее губы сжимаются и кривятся, когда она снова встречается со мной взглядом. Ее глаза расширяются от недоумения в насмешливой манере, от которого мне хочется смеяться.
— Ты только что вломился в горящий дом и спрашиваешь, в порядке ли я? Ты, блядь, что идиот? — визжит она, хватая меня за предплечья и тянет их вниз. Ее пальцы касаются ожога. Боль пронзает мою руку, заставляя меня поморщиться, но я изо всех сил стараюсь ее игнорировать, наблюдая, как она осматривает меня. Я не осмеливаюсь оттолкнуть ее, ее внимание слишком притягивает.
— О, Деклан, — ахает она.
Ее приоткрытые губы почти вводят меня в транс, но движение слева привлекает мое внимание. Бросив взгляд в сторону, я вижу своих братьев за полицейским ограждением. Все они стоят на дороге и смотрят на нас с Софи. А в центре, среди них, стоит мой лучший друг Лиам, брат Софи.
Как будто присутствие Лиама возвращает мне здравый смысл, я будто щелкаю переключателем в голове и отстраняюсь от его младшей сестры. Резким движением я вырываю свои руки из ее. Злобно глядя на нее сверху вниз, я наконец снимаю маску и опускаю ее на шею.
— Тебе нужно в больницу, — говорит она, подняв на меня взгляд, ее беспокойство ощутимо, как волны, накатывающие одна за другой. Это заставляет меня захотеть позволить ей позаботиться обо мне, только чтобы больше никогда не видеть этот взгляд в ее глазах. Но я заставляю себя отключить эту часть себя, оставляя часть рассудка позади, и, отводя от нее глаза, начинаю двигаться к своим братьям.
— Со мной все в порядке, — лгу я.
Она не собирается так просто меня отпустить, хватая меня за лацкан куртки и хмурясь.
— Нет, не в порядке. Тебя должен осмотреть специалист по ожо…
— Я сказал, что со мной все в порядке. Брось это, Малявка, — обрываю я ее, злобно скривив губы. Ее губы поджимаются, а шея заливается ярким румянцем от моих слов. Обычно я наслаждаюсь этой нашей маленькой игрой. Когда я заставляю ее ненавидеть меня чуть больше, чем в прошлый раз. Может, я и больной ублюдок, но видеть этот огонь, который могу разжечь только я, что-то для меня значит. Но в этот раз я не чувствую привычного восторга, когда мы с ней сражаемся.
Ее злость заставляет ее выпрямиться, и она, наконец, опускает руки.
— Ладно, estúpido1, — начинает она, разражаясь чередой испанских проклятий, отворачиваясь от меня и направляясь к остальным из байк-клуба. Я не могу оторвать глаз от ее движений, а потом молча следую за ней, с чувством, что наши жизни никогда больше не будут прежними, с каждым моим шагом.
Глава 1
ДЕКЛАН
СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ
Непрекращающееся тиканье часов в тихой комнате мото-клуба медленно разрушает мою репутацию хорошего человека с каждым мгновением, которое я вынужден оставаться за этим столом. С каждой секундой мне приходится держать лицо перед мрачной фигурой, сидящей напротив меня. Он лениво развалился в кресле, которое для него притащил мой президент клуба, Оуэн, несколько минут назад. Дым от его сигареты окутывает его, словно делает его самой настоящей иллюзией.
Жаль, что это не просто игра разума. Я бы сделал все, чтобы это собрание существовало только в моем воображении.
Он сидит с высокомерием, которым обладают только люди, обладающие властью. Беззаботность источается от него даже тогда, когда его фиалковые глаза изучают каждого в этой комнате, как будто он натренирован на это. Как нас учили делать. С того момента, как нас обоих вырвали из материнской утробы, его первым, а меня — всего на несколько секунд позже, нас заставили жить так, где неправильная оценка человека могла означать неминуемую смерть. Черт с этим "невиновен, пока не доказано обратное"; в наши головы вбивали совсем другое: "враг, пока не доказано обратное". Снова и снова, пока это не отпечаталось в сознании. Мне никогда не позволяли думать, что другие люди в комнате могли быть здесь ради чего-то еще, кроме того, что принадлежало нам. Список тех, кто пытался забрать то, что Морелли с таким трудом добывали все эти годы, рос с каждым днем.
Я чуть ли не фыркаю про себя. Морелли никогда в жизни ни над чем не трудились. Мы просто забирали то, что считали своим, оставляя за собой цепочку бессмысленных смертей и врагов.
И вот, в тысячный раз за последние две недели, я хочу пнуть себя за то, что вообще позвонил ему. Когда Оуэн попросил меня об этом, я думал, что это поможет. Откуда я мог вообще знать, что всего лишь один пропущенный звонок заставит моего давным-давно отчужденного брата выйти из тени и присоединиться к нашей игре.
Когда он впервые появился в клубе, я изо всех сил старался игнорировать яркую неоновую вывеску с надписью "Ромео Морелли". В тот вечер он пришел сразу после закрытия, и я сам себе удивился, как мне удалось сохранить спокойствие. Я просто сказал ему, что мы закрыты, и отвернулся от единственного брата, с которым у нас одна кровь. Я даже не удосужился запереть дверь, сбежав, как маленькая сучка. С опущенной головой я практически взлетел по лестнице и заперся в своей квартире, как обиженный подросток.
Признаю, это был не самый достойный момент в моей жизни.
После того как я заперся у себя, похоже, Оуэн занялся нашим неожиданным гостем. Я все еще не был уверен, что именно сказал ему Ромео, и что заставило Оуэна пригласить его на эту встречу. Где-то в глубине сознания я понимал, раз он здесь, то дело действительно важное. Мой брат — не тот человек, который уходит дальше трущоб Бруклина. Но даже если эта встреча произошла бы действительно при серьезных обстоятельствах, у меня есть чувство, что он здесь ради чего-то большего и по какой-то причине утаивает это.