— Я пошла к окну, — в ее глазах был страх, пока ее дом пылал на заднем плане, и я хотел лишь одного — обнять ее и утешить. — Я пыталась открыть его, но оно не поддавалось. Будто кто-то запечатал его, пока я спала. И тогда я увидела мужчину.
Ее слова до сих пор преследуют меня, вызывая образы темной фигуры, наблюдающей, как она горит заживо.
— Я не смогла разглядеть его лицо. Но он был одет весь в черное. Черный костюм, черный галстук, туфли и шляпа. Я подумала, что за мной пришел сам Жнец, — ее голос дрожит.
Я ясно вижу того человека, которого она описывает, прислонившегося к своей черной машине, с дьявольской ухмылкой на губах. Я не могу разглядеть черты его лица, но знаю без всяких сомнений, что его глаза наполнены мрачной радостью.
— Я стучала по окну, звала на помощь. Кричала на него, пока мой голос не охрип, а все, что я могла делать дальше, это кашлять, так как дым продолжал заполнять комнату.
Я пытаюсь моргнуть и избавиться от образа человека, спокойно ожидающего, когда Софи умрет. Пытаюсь сосредоточиться на чем-то другом, чтобы вытащить себя из этого причиняющего мне боль воспоминания.
— Он видел меня, Ли, слышал, как я кричала о помощи, и просто уехал. Кто, черт возьми, так поступает?
Злой человек, и не какой-то там простой злодей.. Услышав историю Ромео и вспомнив день, когда дом Софи сгорел, я точно убедился, что это дело рук Маттео. Говорили, что он отошел от Антонио после смерти Диметри, но доказательства, лежащие перед нами на столе, рисуют совершенно другую картину.
— Его игра долгая. Он выманивает свою жертву, заставляет ее прийти к нему, прежде чем наносит удар. И всегда бьет точно в цель, — говорит Ромео, и его глаза снова останавливаются на мне. Между нами тянется невидимая искра понимания. Можно назвать это ясновидением или той самой мифической связью близнецов, но один этот взгляд говорит мне все, что нужно знать. Ромео серьезен, а также немного напуган, хотя никогда в этом не признается.
— Пфф, — презрительно фыркает Куп, словно слова моего брата не стоят внимания. — Похоже на еще одного мудака в длинной череде таких же мудаков, которые только и мечтают, чтобы мир рухнул вокруг них. Думаю, мы справимся с одним маленьким Пелоси.
— Не стоит так легко отмахиваться от его угроз, — говорит Ромео, наконец отрывая пронизывающий взгляд от меня. Он переводит его на Лиама и наклоняет голову. — Ты думаешь, поджог дома твоей сестры — это конец? — зловеще говорит он. — Это только начало.
— Как ты узнал об этом? — Лиам буквально вибрирует от ярости, уставившись на моего брата.
Ромео ухмыляется, несмотря на ситуацию.
— Мое влияние не такое уж маленькое, мистер Сантос. И я не идиот.
—Это, конечно, спорно, — бормочет Хейден себе под нос, но так, что все в комнате слышат его.
Единственным признаком того, что оскорбление Кена задело Ромео, было едва заметное подергивание его челюсти. Он разворачивается к нему и начинает говорить:
— Не нужно быть ебаным гением, чтобы все сложить. В тот же день, как младшего Пелоси забирают федералы, дом, казалось бы, невинной девчонки внезапно сгорает к чертям. Девчонки, которая, кстати, напрямую связана с одним из членов клуба, помогавших выкинуть его с этой гребаной доски, — говорит он сухо, закатывая глаза в показательной инфантильности. — О да, это была прямо загадка века.
— Так почему он до сих пор ничего не сделал? — спрашивает Оуэн, бросая фотографии обратно к моему брату. — Прошли месяцы, чего он ждет?
Ромео поднимает фотографии одну за другой, складывая их аккуратной стопкой перед собой. Его взгляд ненадолго задерживается на фотографии единственной женщины из семьи Пелоси, прежде чем он оставляет их лежать перед собой на столе.
— Для того чтобы ты поверил, что угрозы больше нет, — отвечает Ром, его голос низкий и напряженный. — Он ждет, пока ты сможешь лечь на подушку ночью и не мучиться мыслями о возмездии. Он хочет, чтобы ты поверил, что опасности больше нет. И когда ты, наконец, позволишь себе этот крохотный кусочек покоя, ту долю счастья, от которой ты себя так долго лишал, вот тогда он и ударит. Вот тогда он превратит эту ничтожную маленькую дырку в груду сраных обломков, под которыми вы все сгниете.
Его слова тяжело повисают в воздухе, словно видение, готовое стать реальностью. Все молчат, уставившись на моего брата, как будто не могут понять, блефует он или говорит правду, пытаясь разыграть какую-то личную вендетту.
— Он прав, — наконец произношу я, мой голос хриплый от того, что я не говорил все утро. Я достаточно долго сидел молча. — Как бы мне ни было противно это признавать, — я бросаю взгляд на Рома и вижу на его губах едва заметную усмешку. Быстро отворачиваюсь от него и смотрю на нашего лидера, президента клуба. — Мой брат говорит правду.
Вдохнув, собираясь с мыслями, я оглядываю остальных мужчин, которых считаю своей семьей.
— Истории о гневе Маттео всегда казались пустыми угрозами, типа мрачных легенд, — говорю я, с трудом сдерживая дрожь в голосе. — Чаще всего его держат в тени; мало кто вообще видел его. Я его никогда не видел. Но я видел, что остается после того, как он вмешивается, и это, блядь, не для слабонервных. Мужик, Женщина, ребенок… ему похуй. Ходили чертовы слухи, что он мог быть причастен к убийству собственной матери. Он социопат, которому насрать на убийства. Он — просто ебаное оружие, замаскированное под человека, и он не остановится, пока не воплотит свою месть в жизнь.
Горло ощущается обожженным, но не настолько, как мой разум. Теперь, когда мы знаем, с кем имеем дело, реальность происходящего давит на меня все сильнее. Маттео уже выбрал свою жертву, наметил ее несколько месяцев назад. Он терпеливо ждал, когда мы опустим свою охрану, чтобы нанести удар.
Мысль о том, что теперь придется еще более интенсивно защищать Софи, заставляет меня хотеть врезать кулаком по столу. Но мысль о том, что с ней может что-то случиться, наполняет меня яростью, готовой убить. Только одно это побуждает меня умолять смерть о скором избавлении.
— И что ты получаешь взамен? — Все взгляды в комнате направляются на Эйса, когда он озвучивает свой тихий вопрос. Это первый раз, когда он заговорил с тех пор, как вошел в комнату клуба. Его темный взгляд сцепляется с глазами Ромео. — Что ты выигрываешь, помогая нам?