В этот момент я предположил, что все немедленно отправятся обратно в Акр, но вместо этого имбрины собрали всех на заднем дворе и сделали объявление.
— Мы хотим сообщить вам очень радостную новость, — сказала мисс Сапсан. — После большой кропотливой работы и изучения мы усовершенствовали реакцию сброса, и любой, кто хотел бы, чтобы их внутренние часы были сброшены, сможет это сделать.
Толпа была ошеломлена. Мисс Сапсан попросили повторить то, что она сказала. Когда все убедились, что расслышали ее правильно, раздались радостные возгласы. Хью подхватил Фиону и развернул к себе. Улисс Критчли, не известный своей жизнерадостностью, взобрался на вершину одной из пальм моих родителей и запел.
Мы с друзьями бросились к мисс Сапсан.
Миллард затаил дыхание.
— Но как вам это удалось?
— Мой брат Бентам, — тихо сказала мисс Сапсан. — То, что Каул оказался опасно близко от дома прошлой ночью, позволило ему тоже подойти поближе, и он явился к Перплексусу в уборную и прошептал ему ответ. Немного измененное заклинание, требующее только десяти имбрин, а не двенадцати.
— А вы уверены, что это не какой-нибудь трюк? — спросил Хью, обнимая Фиону.
— Другие имбрины испытали его совсем недавно — на старой петле мисс Бабакс, к сожалению, теперь ненужной. И это сработало.
— И что? — прогремел Догфейс, вмешиваясь в наш разговор. — Как скоро это можно сделать?
— А как насчёт сейчас? — громко сказала мисс Сапсан, и весь двор снова взорвался радостными криками. Сегодня, наконец, они будут свободны. Единственными, кто не мог насладиться победой — или перезагрузкой — были лидеры американских кланов.
И тут мне пришло в голову нечто тревожное. Мисс Сапсан отвернулась, чтобы поговорить с мисс Королёк, но когда я похлопал ее по плечу и она увидела мое взволнованное лицо, она извинилась.
— Вы сворачиваете эту петлю? — сказал я.
— Возможно, это было самонадеянно с моей стороны. Их осталось не так уж много.
— Это ведь не взорвет мой район, правда?
Она улыбнулась.
— Нет. Это неразрушающий коллапс. Но удаление этой карманной петли сделает ваше возвращение сюда гораздо менее удобным. Возможно, я недооценила твою… привязанность к этому месту. Если ты предпочитаешь сохранить её, я могла бы обсудить альтернативные варианты с другими имбринами.
Я огляделся. Мой старый дом, мой старый город. Мои родители сидели на заднем крыльце, безмятежно глядя на Лемон-Бей, как будто их лужайка не была переполнена чрезвычайно странными незнакомцами. Одна из имбрин снова стерла их память.
— Вы не ошиблись, — сказал я. Я кивнул в сторону родителей. — Но мне бы хотелось на минутку попрощаться.
— Я могу дать тебе пять. Мы вот-вот начнем.
— Этого должно быть достаточно.
Мисс Сапсан повернулась, чтобы присоединиться к Перплексусу, а я пошел по траве к крыльцу. Мои родители сидели в нескольких футах друг от друга на мягкой скамейке. Я присел на перила крыльца рядом с ними. Я не знал, с чего начать.
— Маа, пап, мне нужно вам кое-что сказать.
Они не смотрели на меня. Я щелкнул пальцами. Никакой реакции.
Так было лучше. Я мог сказать то, что хотел сказать, и уйти, и они не могли причинить мне больше боли, чем уже причинили.
— Я хочу, чтобы вы знали, ребята, что я больше не сержусь на вас. Я хранил в себе это долгое время, но теперь все прошло. Вы никогда не понимали, что со мной происходит. Да и как вы могли? В вас нет ничего странного. Из того, что я слышал, почти нулевой процент родителей это понимает. Я думаю, вы могли бы постараться, быть более открытым, но все равно. Вы на это не подписывались. По крайней мере, вы не связали меня и не пытались продать в цирк, как родители Эммы. — Я вздохнул. Я чувствовал себя идиотом, разговаривая с зомби, которые не могли меня услышать.
На лужайке все странные собрались в кучу возле сверкающего карманного входа. Все имбрины встали в круг, взявшись за руки, даже мисс Зарянка, которой Франческа помогла подняться с коталки.
Я почувствовал сильное желание присоединиться к ним, но вместо этого повернулся к родителям. Даже если они не могли меня услышать, мне нужно было еще кое-что сказать.
— Я принял решение. С тех пор как умер дедушка и начались все эти странности, я много раз возвращался к этому вопросу. Я подумал, что, может быть, смогу жить с вами неполным днём, и у меня будет эта жизнь, и другая тоже. Но из этого ничего не вышло. Не для меня, и уж точно не для вас, ребята. Я имею в виду, что вы сидите здесь и пускаете слюни, и вам столько раз стирали память, что вы, наверное, забыли свои собственные дни рождения. Или, во всяком случае, мой. Поэтому я пытаюсь сказать вот что: я ухожу и больше не вернусь. Это не мой дом.