Значит, он у нее. (Если к нему постучат, он перейдет из ее комнаты в свою, и она закроет за ним со своей стороны их общую дверь, и концы в воду.)
Вот в чем смысл всей этой комбинации с комнатами. Он вроде бы поселил ее рядом с мужем, и в то же время…
Вот почему она сидела в самолете рядом со мной от Бейрута до Рима и от Рима до Парижа. Вот почему он не обращал на нее в самолете никакого внимания и даже ни разу не посмотрел в ее сторону.
Они отводили от себя внимание всей нашей группы. Они переключали внимание группы на нее и на меня. Они как бы давали понять всей группе, что между нами началось примирение. (А я уронил в Риме стакан с оранжем, и это, очевидно, было понято всеми так: она хочет мириться, а он не хочет. То есть я.)
Эх, был бы у меня сейчас пистолет!.. Я бы…
Впрочем, нет — ничего бы я не стал сейчас делать, даже если… меня был бы пистолет…
Собственно говоря, я давно уже все решил. Еще в Бейруте. Мы расходимся. Она больше не моя жена. А чужая женщина имеет право располагать собой, как ей заблагорассудится.
Я снова выхожу в коридор. Смотрю на ее дверь. Выломать, вышибить ее к чертовой матери! Ведь ничего же не стоит сделать это. Ударить как следует плечом…
Нет, они правильно рассчитали. Не буду я выламывать дверь, не буду устраивать скандал.
Опять вхожу в номер. Смотрю на свою двуспальную кровать. Ну и черт с ними обоими!
Я в Париже. В самом центре Парижа. На набережной Анатоля Франса. Вокруг меня город, о встрече с которым можно только мечтать. Вокруг меня — Лувр, Сорбонна, Пале-Рояль, Тюиль-ри, Люксембург, Монмартр, Монпарнас. Рядом со мной, в двух шагах от гостиницы, бульвар Сен-Жермен. И у меня только одна ночь, чтобы увидеть и хотя бы только почувствовать, если уж не понять, все это.
Я ухожу. (Останься.) Нет, я ухожу.
Курганов снова стоял под Триумфальной аркой на площади Этуаль. Порывы холодного ветра колебали пламя вечного огня на могиле Неизвестного солдата. Багровые отблески и высокие черные тени тревожно метались под каменными сводами арки.
Полчаса назад, выйдя из «Пале д′Орсей», Курганов перешел на правый берег, пересек площадь Конкорд и медленно начал подниматься вверх по Елисейским полям.
Было два часа ночи. Изредка попадались прохожие. На площади Клемансо зябко поеживался около фонаря одинокий ажан.
Пройдя еще несколько шагов, Курганов остановился, достал сигареты. Повернулся спиной к ветру. Прикурил. Сзади послышалось шуршание шин, звук тормозов. Курганов быстро обернулся. У тротуара, сверкая хромированным передком, стояла сверхшикарная легковая машина. Рекламная блондинка, перегнувшись от руля в сторону тротуара и опустив боковое стекло, вопросительно смотрела на Курганова.
«Форд», а может быть, «крайслер», — подумал Курганов, — восемь цилиндров, двести лошадиных сил… Сказка, а не автомобиль…»
Хлопнула дверь. Рекламная блондинка, стуча каблуками, обогнула машину, приблизилась к Курганову. Длинные белые волосы «колдуньей» падали на плечи. Зовущий прищур светлых, податливых глаз. Очень сильный запах духов и виски. А может быть, джина.
…Словно очнувшись от какого-то нереального видения, Курганов торопливо шагнул назад, замотал головой.
— Нон? — удивленно подняла брови блондинка.
Она с досадой ударила себя двумя ладонями сразу по обеим ногам выше колен и, пожав плечами, запахнула шубу… Стук каблуков вокруг машины, удар дверей, — хромированный лимузин рванулся с места.
Машина с блондинкой, взвизгнув тормозами, закачалась на рессорах в двадцати метрах от Курганова. Некто, в белом кашне и с тростью, почтительно приподняв шляпу и наклонившись, вел переговоры с хозяйкой лимузина через опущенное боковое стекло.
Оглушительно захохотав, обладатель белого кашне и трости повалился на сиденье рядом с блондинкой, и машина, резко развернувшись, пропала в боковой улице.
За Круглой площадью улица слегка сузилась, Курганов перешел на правую сторону Елисейских полей. Тротуары поражали своей безлюдной марсианской ширью. Зачем такая широта, когда ею никто не пользуется? «Ах да, — вспомнил Курганов фотографию из журнала, — летом сюда выносят стулья и столики, и все эти тротуары превращаются в одно сплошное бесконечное кафе».
Возле отеля «Кляридж» на тротуаре неожиданно возникла небольшая, но довольно странная группа бородатых людей в разноцветных чалмах и белых восточных одеждах. У обочины тротуара стояло несколько роскошных машин, вроде той, за рулем которой сидела давешняя блондинка.