Эллиот выбежал из здания, когда я открыла дверь машины.
— Подожди! — позвал он.
Я не стала этого делать. Потому что нахер всех. И мой мозг в том числе. Нахер мой мозг и мой глупый рот. Должно быть, я выжила из своего гребаного ума.
Я не любила его. Я любила Дикона, который был идеален для меня, даже если я не подчинялась его словам, как он считал, и в любви или нелюбви которого я до сих пор не была уверена. Все эти люди. Все они могут пойти и трахнуть себя.
Я выехала со стоянки, оставив этого ублюдка позади. Он почти добрался до меня. Почти заставил рассказать ему об Уоррене. Что ж, я не была готова. Этого дерьма у ручья не происходило, и я не стану пересказывать это ему, я не любила его, так что нахер мой глупый мозг.
Используй другие слова.
Сбитый с толку мозг.
Говорящий правду мозг.
Лживый, глупый мозг, до дыр трахающий мой рассудок.
Конечно, на 10-й улице произошла авария. 10-я же была фабрикой для аварий.
— Опоздала! — сказала я приборной панели. — Вот то слово, которое я бы использовала, чтобы описать себя. Опоздала.
Я не опоздала. Еще нет. Но мне нужно было называть себя ужасными словами.
— Опоздала, — сказала я, проезжая через бульвар Санта-Моника. — Конечно, здесь пробки, и я опаздываю.
Я сосредоточилась на том, чтобы добраться до центра города, не убив себя или кого-либо еще. Мои руки ослабли, дыхание замедлилось, и я приехала цела и невредима. Проверила себя в зеркало заднего вида. У меня даже не получилось рассмотреть себя. Я выглядела как маска Фионы Дрейзен.
К черту. Я сделала глубокий вдох и вышла из машины.
Ирвинг Виттенштейн был лучшим фотографом знаменитостей в Голливуде. Был им, когда мы встретились, — в среду после того, как Дикон запустил пальцы под мою юбку, когда я вышла из Вестонвуда, — и он остается лучшим. Достоин того, чтобы не отменять назначенную полгода назад встречу в самый худший период моей жизни.
У него была студия в самом центре города между швейной фабрикой и складом мексиканской еды.
— Привет, — сказала я, когда он открыл дверь.
Он поцеловал меня в обе щеки.
— Добро пожаловать.
Ирвинг был парнем с чисто выбритым лицом, чья рука проиграла битву с полиомиелитом в детстве. Но он сумел преподнести себя как красивого и компетентного человека, и когда впервые сделал мою фотографию, я посмотрела на результаты и почувствовала, словно камера увидела меня изнутри.
В то время это казалось мне хорошей работой. Тогда я была молода и глупа, ну или просто глупа. Это было до Вестонвуда и за несколько дней до того, как Дикон взял меня под контроль.
Это было до Уоррена.
Я поняла, что стараюсь не думать об этом. Сказала себе, что со мной все в порядке, но если со мной все в порядке, я бы не думала об этом все проклятое время.
— Выглядишь отдохнувшей, — сказал Ирвинг у двери. — Твоя команда здесь.
Моя команда. Точно. У меня был стилист. Специалист по макияжу. Специалист по корректировке макияжа. Стилист по одежде. Нейл-мастер. И у каждого из них был свой помощник.
Все как обычно.
С улыбкой опустила ладонь на его изувеченную руку.
— Хочешь сделать что-то реальное?
— Для «Вэнити Фэйр»? Скорее всего, нет.
Я не думала, что стану саботировать съемку. Были мысли вознести ее на новый уровень. Больше ничего старого, ничего знакомого. Я вошла в зеленую комнату и была тут же атакована смехом и поцелуями. Кто-то вручил мне бокал с выпивкой. Я слышала слова «порошок» и «кокаин» в вопросах.
— Прекратите! — приказала я, поднимая руки. Напиток пришлось поставить.
У них были огромные, подведенные черным карандашом глаза, и распахнутые красные губы.
— Я снимусь по-другому. Вам заплатят, но выметайтесь отсюда. — Я указала на дверь. — Будьте здесь для следующей сьемки.
Они выскочили, оставив меня одну с Ирвингом и Пайпер Ландгрен, редактором «Вэнити Фэйр». С короткими платиново-белыми волосами и в мягком синем пиджаке от японского дизайнера она выглядела, как реклама для Нью-Йорка.
Как только последняя девушка из моей команды вышла, Пайпер медленно захлопала.
— Потрясающее представление.
Я поцеловала ее в одну щеку, затем в другую.
— Значит, позже наложить макияж в фотошопе? — спросила она.
— О, заткнись. — Я припудрила нос. Нанесла тональный крем, тушь на ресницы, помаду. Не более. — Давайте еще раз войдем в историю.
— Ты снова обнажишься? — спросила она, подняв брови.
Я не знала, чего хотела от первого кадра, но в мыслях не было ничего, что могло вызвать фурор.