— Не лучше. Я даже недостаточно хороша для него. — Я сглотнула, потому что не собиралась этого говорить. Не «ради него», но эмоции роились настолько, что остановить слова не вышло.
— Правда? — сказал он. — Ты уже трахнулась с ним?
— Это не твое дело.
— Ты права. — В мгновение ока Дикон схватил меня за волосы. Он дернул их, пока я не посмотрела в его пронзительные голубые глаза. — Это не имеет значения. Не. Имеет. Ты — моя. Твой дом со мной. И ты можешь ударить меня еще сто раз, и я верну тебя. Потому что на этой земле нет другого мужчины, который поймет тебя так, как я, и ни одной женщины, которая поймет меня.
— Отпусти меня.
— Никогда. — Он скрутил мое тело под себя. Его зубы были стиснуты, отчего его челюсть казалась более сильной, более плотной, более квадратной. Он был красив, когда его охватывала власть или гнев.
— Я забыла...
Он опустил меня на колени.
— Забыла что? Это? Как сильно тебе это нужно?
— Мое стоп-слово, — сказала я. — Я забыла его.
Его реакция была немедленной, и он отпустил меня. Я все еще стояла на коленях, руки погрузились в высушенные листья и иглы.
— Что он собирается делать, когда тебя нужно будет сломить?
— Ничего, — Я встала, дрожа от нервов. — Он не ты. Никто не будет тобой.
— Ты его любишь?
Я ответила не сразу. Просто посмотрела в лицо человеку, которого полюбила первым, и всегда любила бы. Я причинила ему боль. Каждый день оставалась с ним, пробивала его броню, и, если я уйду, то оторву эту броню совсем. Это было несправедливо. Он был слишком силен, слишком уверен, чтобы позволить мне сделать это с ним. Я не хотела отвечать. Не была готова принять то, как это повлияет на него.
— Ты. Его. Любишь?
— Нет, — прошептала я.
Он удивил меня, улыбнувшись.
— Нет, конечно, нет. Ты не можешь.
Он положил ладони на мои скрещенные руки. Прикоснувшись кожей и костяшками, прижав подушечку большого пальца. Ладони мужчины. Руки, ушибленные и завязанные, с пальцами, которые исчезли в моем теле. Я не могла отрицать их. Мои руки упали по бокам. Я практически застонала, когда проснулась моя пульсирующая киска. Эллиот оставил меня неудовлетворенной, и вот Дикон, готовый взять меня.
— Я не хочу, чтобы меня спасали, — сказала я. — Больше не хочу.
— Тебя никогда не нужно было спасать. Тебе лишь нужно было быть сломленной. — Он коснулся моих губ подушечкой указательного пальца. — Помни это. Помни, что ты не обычная женщина. У тебя нет обычных потребностей.
Он наклонился, пока я не почувствовала его резкий запах, его доминирование, и я расплавилась.
— Открой рот, — прошептал он.
Я приоткрыла губы. Он положил два пальца, подталкивая их к горлу. Я размякла. Словно овсяная каша. Мысль о его уходе лишала меня сил.
— Любой может трахнуть тебя, — сказал он, трахая мой рот пальцами. — Я единственный, кто может сломать тебя.
Я застонала от его пальцев.
— Сними свои штаны, — приказал он.
Я расстегнула их и дернула до середины бедра. Холодный воздух ударил по заднице, и меня охватил момент беспокойства, который спугнул голос Дикона, когда он снова заговорил:
— Потяни рубашку вверх. — Он засунул пальцы мне в горло, и я взяла их, задыхаясь, когда потянула рубашку поверх моих сисек.
Он схватил мой проколотый сосок и ущипнул, потянул и одновременно перекрутил, используя серебряное кольцо в качестве рычага. Боль направилась прямо между моих ног. Дикон вытащил мокрые пальцы из моего рта и приложил их между моих ног, грубо пробегая мимо клитора и входя в мою киску. Я взвизгнула. Удовольствие напомнило выстрел.
— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, котенок?
— Нет, — я ахнула, каждое выдох воплощал ложь.
— Чего хочет твоя мокрая киска?
— Моего разрушения.
Он скрутил клитор, и я снова закричала от удовольствия и боли. Я была близко. Так близко, что когда он снова потер клитор, я кончила, стоя посреди двора.
— Встань на колени, — приказал он.
Я встала, будто меня толкнули невидимыми руками, приземлившись на мягкую землю.
— Ползи к конюшням.
Со штанами на середине бедра и рубашкой, задранной до плеч, я поползла, глядя на усеянную листьями землю, задрав задницу вверх, чувствуя человека позади меня.
В последний раз, когда я была в таком положении…
Я сказала «нет».