Я открыла рот. Он приложил палец и провел.
— Ты всегда мне нравилась, Фиона, — он вытащил палец.
— А ты мне, Джек. Но я начинаю менять свое мнение.
У меня еще было что сказать, но мысли отягощались двумя аспектами: Малышка кричала и все повторяла «Пускай это прекратится!», затем сжималась, билась, толкалась в стену, а мой мозг затапливало эндорфинами. У меня появлялось самое немотивированное приятное чувство блаженства, которое я когда-либо испытывала. Это было больше, чем оргазм. Больше, чем эмоциональное счастье. Больше, чем чувство безопасности и радости. Это напоминало кокаин, где я была сродни богини, или ЛСД, где, мне казалось, видела Бога.
Становилась единой с Господом в ослепляющем выражении любви.
Даже не могла почувствовать собственное тело.
Рьяно пыталась выбраться из собственной кожи, чтобы что-то услышать или почувствовать. Потерять сознание, но не уснуть. Быть поглощенной светом, таким ярким, что меня не было видно.
Тихий голос в свете говорил:
— Никогда, никогда больше не делай этого.
Под конец этой мысли я стала понимать, что над моим подбородком, над местом, куда мне втерли субстанцию, есть лицо. Оно немного чесалось, затем внутри мышц распалялось неимоверное покалывание.
Когда я начала чесать его, то споткнулась, и что-то внутри сказало мне, что нельзя упасть, чтобы я ни делала. Я поняла, что на один мой локоть давит вес, и осознала, что стою на руках и коленях. Подними я руку и почеши, это лишит меня равновесия.
Я уперлась коленями и вцепилась в подбородок.
— Фиона! Спускайся!
Голос звучал как приглушенная стереоустановка, где максимальный звук резко убавили, а затем тут же добавили вновь.
Голубой свет прорезал черноту ночи.
Затем красный.
И снова голубой.
Появился звук лопастей геликоптера.
Дикон, которого и в помине не должно было быть поблизости от этой крыши, обладал голосом, внушающим мне чувство безопасности и правильности, когда я была наиболее уязвима. Я открыла глаза. Или, может, они уже были открыты, а я просто решила использовать их, чтобы посмотреть перед собой.
Справа, как раз подо мной, Дикон поднял руки вверх.
— Спускайся. Просто сойди вниз.
Слева двенадцатью этажами ниже был Бульвар Сансет.
— Малышка, — сказала я, — с ней все нормально?
— Она в порядке.
Музыка прекратилась. Снаружи припарковалась скорая, мигали огни, папарацци толпились через улицу со своими циклопьими глазами, вытаращившимися на меня.
— Ты лжешь, — сказала я. Чесотка на подбородке выходила за пределы разумного.
— Спустись, и мы поговорим об этом.
— Мне страшно.
— Тебе не стоит бояться, — сказал он.
— Я не могу встать.
— Прыгай. Я поймаю тебя.
Я немного склонилась вправо, затем еще, и упала в белые простыни на тонком матрасе с белым светом надо мной.
ГЛАВА 43
Фиона
В деснах было ощущение, словно их прижигали, позвоночник между лопатками болел вплоть до затылка. Я почувствовала, словно что-то колет в верхней части моего предплечья, но, когда открыла глаза, увидела капельницу над собой и поняла, где находилась.
Сделала глубокий вдох.
Что-то зашелестело. Справа у изножья кровати. Чувства ко мне вернулись, и я ощутила его запах. Раньше такого не случалось.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты пахнешь как воздух перед дождем?
Ответа не последовало.
— Мне жаль.
— Мне тоже.
— Я могу объяснить.
Подвигала рукой. Меня не привязали. Прикоснулась к подбородку и прижала к участку кожи, где он переходил в нижнюю губу, успокаивая оставшийся после субстанции зуд.
— Уверен, что сможешь.
Я приподнялась на локтях. На меня надели синий халат Вестонвуда. На нем был костюм бронзового цвета с синим галстуком, локти, сжатые ладонями, поставлены на колени, словно он увлечен размышлением над чем-то, чего не понимает.
Я почувствовала себя клоуном.
— О чем ты думала? — спросил Эллиот.
— О том, как вызвать такси домой.
Он улыбнулся и посмотрел в пол.
— Я ездила не с Диконом, — начала. — Он сам там нарисовался.
— Знаю.
— Откуда?
— Он сказал мне, что не привозил тебя. Его можно назвать многими словами, но не лжецом. А еще я следил за тобой.
— Эллиот!
Он приложил палец к губам, напоминая, что никто не должен нас услышать.
— Это делает меня кретином. Ладно. Но я думал, ты выкинешь какой-нибудь финт, чтобы вернуться сюда. И вот ты здесь. Молодчина.