— У пациентов с депрессией, — сказал я.
— Гнев — форма депрессии, — вмешалась Деанна.
— Не в его случае. Он расстроен. Это не одно и то же.
— Я думаю, что все в порядке, — не отрываясь от своей повестки дня, добавил один из докторов медицины.
— Решено, — сказала Френсис, проверяя свой список. — И мы отделяем его от Фионы. Извини, Деанна. Мы позволим им пообщаться через неделю, но Дрейзен однозначно будет эмоционально нестабильной.
— Почему? — спросил я слишком быстро и прочистил горло. Похоже, никто не заметил.
— Она беременна и дозы ее препаратов снижены.
Каждый нерв в моем теле послал воспламененный сигнал в мозг, чтобы остановить его реакцию. Не реагировать. Оставаться на месте. Смотреть вниз. Моргать. Вырабатывать слюну. Вдыхать. Сглатывать. Дышать, мать его.
Они перешли к другим темам. Я смотрел на движение карандаша между пальцами. Пристроил грифель под углом 45 градусов к бумаге, которая лежала точно под углом 90 градусов к краю стола.
Моргать.
Убрать туман перед глазами.
Не думать об этом.
Беременна.
Она сохранит ребенка?
Заткнись.
Ребенок мой?
Забудь об этом, пока не выйдешь из этой комнаты.
А есть ли разница?
Я хочу его. Я его хочу.
Мы перевернули страницу, и, положив карандаш точно под тем углом, который давал мне некоторую степень эстетического удовольствия, я увидел, где оказался грифель. На списке посетителей.
Дикон Брюс. Среда. 9 утра.
Я сломал карандаш пальцами.
— Мне нужно прийти в среду, — сказал я.
— У нас пока нет графика, — ответила Френсис, тыча пальцем в повестку дня. Она обратилась к доктору медицины. — Теперь, ребенок Робертсов. Мы видим улучшение...
Я держался до конца встречи. Ушел после стандартного обсуждения в финале и направился в свой кабинет. Через пятнадцать минут у меня был сеанс, но сердце колотилось. Меня бросало в пот. Лицо горело.
Господи, блядь, Боже.
Я хочу поблагодарить Тебя.
Но не знаю, смогу ли.
Я хочу его. Хочу его. Хочу его. Хочу его. Хочу его.
— Боже, я ненавижу это, — обратился я к небесам. — Я хочу поговорить с ней.
И не могу. Нельзя.
Или все же можно?
Если бы я мог и потерял свою лицензию, все хорошее, что я делал для кого-либо, было бы уничтожено. Люди, которые нуждались во мне в Алондре, были бы оставлены. Пациенты в Вестонвуде, с которыми я добивался прогресса, остались бы с гребаной Деанной, у которой отсутствовал талант и имелось слишком много амбиций.
— Не могу. Нужно потерпеть. Господи, я хочу поговорить с ней пять минут.
Потребность была осязаема на физическом и химическом уровне. Каждая клетка моего тела тянулась к Фионе. Я хотел сказать ей, что нуждался в ней. Хотел ребенка. Хотел во всех отношениях. Мои внутренности казались слишком большими для моего тела. Еще немного — и они разорвут мое тело, оставив от меня лишь желание.
Руки лежали на подлокотниках кресла, и я смотрел в пустое пространство перед собой.
— Переживи сегодняшний день. Люди рассчитывают на тебя. Она в порядке. Ты в порядке.
Я вздохнул и встал. Окно выходило в сад. Уоррен направлялся на восток вместе с парнем помладше. Фиона уходила в противоположную сторону одна. Я сжал кулаки, когда они прошли. Ничего не случилось. Они даже не посмотрели друг на друга. Я расслабил кулаки. С облегчением начал отворачиваться, но увидел, как Уоррен обернулся и указал одной рукой на спину Фионы, а другой схватился за свою промежность. Она обернулась, словно что-то чувствуя, и он послал ей поцелуй, все еще держа руку на своем члене. Она ушла.
Держи ее подальше от этого животного.
Приказ был дан голосом моего отца, а я ни разу его не ослушался.
ГЛАВА 53
Фиона
Я начала ненавидеть слово «беременна». Его важность. То, как оно застревало в горле. Вес стыда, который я должна была чувствовать и не чувствовала. Тишина, которую, я знала, услышу после того, как произнесу его.
Мне не удавалось уснуть во вторник вечером. Я слышала каждый шорох и стук. Моя комната находилась на верхнем этаже, и в какой-то момент ночью показалось, будто кто-то танцевал танго на крыше. Сверчки снаружи казались очень громкими, их песня беспрепятственно лилась густым жидким стеклом. Около полуночи из зала донесся писк и всплеск, словно в ведре всколыхнули воду.
Затем наступила тишина.
Я прислушалась к своему сердцебиению. Затем дыханию. Чувствовала каждый дюйм своего тела на простынях и под одеждой. Воздух имел вес. Пахло отбеливателем и апельсинами. Вкус ужина заглушал привкус мяты во рту.