— Я понимаю, почему ты не можешь сделать это сам, — сказала Фабиана. — Но кто-то же должен.
— Нет. — голос Каза дрожал, но он стоял прямо. — Довольно убийств.
— Ущерб, который она нанесла нашему королевству, нельзя измерить, — сказала королева. — Если ты просто отпустишь ее, то потеряешь контроль над своими людьми. Я тебе это гарантирую. Они увидят, что ты слаб.
Каз помотал головой.
— По-моему у нас с тобой разные представления о том, что такое слабость. Я не буду таким королем. Я не буду отдавать приказ ее казнить.
— Я знаю, — тихо произнесла королева.
Эм уловила проблеск надежды в глазах Каза, когда он едва поднял брови, словно спрашивая, не собирается ли она отступить.
На мгновение он даже обрадовался, что его наконец поняли.
Королева резко обернулась, и вдруг один из солдат отскочил.
Она вонзила свой клинок в живот Эм.
Мир почернел, потом взорвался красными пятнами и вновь стал черным. Колени Эм ударились о землю, но она не помнила, как упала. Кто-то закричал:
— Нет! — Этот крик либо эхом отдавался у нее в ушах, либо Каз повторял это снова и снова.
Она начала раскачиваться и ударилась о теплое тело.
— Нет, прошу, — произнес Каз, сдавленным голосом, и она поняла, что лежит на земле, прижавшись к его груди. Она посмотрела вниз и увидела кровь на его руках. Неужели он ранен?
Нет. Это была ее кровь.
— Мне так жаль, — шептал он в ее волосы. — Так жаль.
Она покачала головой, потому что не хотела, чтобы он сожалел. Ему не нужно было извиняться. Она не могла говорить, но ей удалось найти его руку на своем животе и сжать ее.
«Я мог бы придумать и худшие варианты». Она вспомнила вчерашние слова Каза, и чуть не рассмеялась. Может быть, она уже придумала.
А потом раздался крик.
Ужасный, душераздирающий.
По земле покатилась мужская голова.
Руки Каза крепче сжали Эм, и она несколько раз моргнула, пытаясь заставить свое зрение снова работать как надо. Вся земля была залита кровью. Здесь больше не было ни стражников, ни солдат, только их части тела, разбросанные повсюду.
Оливия с распростертыми руками стояла посреди этой кровавой бани.
Грудь королевы неестественно выгнулась дугой. Она издала нечеловеческий крик.
Раздался треск, это раскрылась грудная клетка королевы. Все тело Каза дернулось. Что-то пролетело по воздуху и приземлилось в руке Оливии. Кровь стекала по ее руке, когда она медленно разжимала пальцы один за другим, позволив сердцу королевы упасть на землю с глухим стуком.
Оливия повернулась и, сощурившись, посмотрела на Каза.
— С дороги.
Он не сразу подчинился, но Оливия снова закричала, когда подошла ближе к Эм. Его тепло внезапно исчезло, и ее голова мягко опустилась на землю.
— С тобой все хорошо, — сказала Оливия, и гнев в ее голосе исчез. Она положила руки на живот Эм.
Эм вздохнула полной грудью, и мир внезапно вновь обрел четкость очертаний.
— Уходи, — бросила Оливия через плечо.
Эм склонила голову набок и увидела Каза, стоящего в нескольких шагах от своей мертвой матери. Его лицо превратилось в застывшую маску страха и ужаса.
— Уходи, с ней все будет в порядке, — произнесла Оливия сквозь зубы.
Каз уставился на Эм, словно ожидая разрешения от нее. Она едва заметно кивнула. Ее тело было слабым, но она чувствовала, как действует магия Оливии, сшивая ее спину воедино.
Все его тело сотрясалось, когда он колебался еще мгновение, его пристальный взгляд остановился на ней. Слезы наполнили его глаза, когда она снова кивнула.
И он бросился бежать.
Эм вновь посмотрела на сестру. Глаза Оливии были широко раскрыты, а рот растянут в странной гримасе. Странная смесь ярости и счастья.
— Сестренка, ты поправишься, — сухо произнесла она. — Ты и я, мы только начали. Когда мы закончим, они все будут стоять на коленях, моля о пощаде.
Эм с трудом сдерживала слезы, хотя и не совсем понимала, с чего вдруг ей захотелось разрыдаться. Может виной тому были усталость, или поражение, или выражение лица Каза, когда он стоял рядом с матерью. Что бы это ни было, слезы все-таки покатились по ее щекам.
Оливия убрала руки от живота Эм, погладила Эм по голове и улыбнулась.
— Не плачь. Они будут нас бояться и уже скоро.