— Это твоя первая кража? — спросила она.
Он склонил голову на бок.
— Да, если не считать инжирных пирожков, которые я таскал из кухни.
— Ну те пирожки фактически принадлежали тебе, так что это не считается.
Он улыбнулся еще шире, но улыбка тут же исчезла. Знакомый комок вновь встал в горле. Теперь, когда она знала, что он никогда не улыбнется ей так, как раньше, одна минута общения с прежним Казом была еще более мучительной.
— А что ты впервые украла? — спросил он.
Он задал этот вопрос очень серьезно, но было видно, что он не собирался затевать ссору. Он покосился на воду, наклоняясь вперед и назад, пока двигал веслами.
Она задумалась на мгновение, а потом ответила:
— Еду. Через несколько недель после смерти отца. Мы с Дэмианом и Ареном бежали в Валлос, а охотники из нас неважные. Я умирала с голоду, а у той женщины из сумки торчали сушеные бобы. Я стащила их, и мы были сыты несколько дней.
— Ты чувствовала себя виноватой?
— В тот момент — нет. Тогда я ничего не чувствовала, кроме ярости. Теперь, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, а что она ела несколько дней.
Он кивнул, все еще глядя на воду. Она не знала, что означал этот кивок, а он ничего не ответил, поэтому она держала рот на замке.
— А у тебя правда нет сил руинцев? — наконец спросил он.
Она покачала головой.
— Нет.
— Твоя мать хотела, чтобы ты унаследовала трон? — спросил он.
— Нет, Оливия была следующей в очереди. Предполагалось, что я буду ее ближайшим советником. — Она провела кончиками пальцев по воде. — Меня это вполне устраивало.
— Да ладно?! — Он приподнял бровь.
— Да. Она даже сильнее, чем была наша мать. Наши люди не должны были отказывать мне в троне после того, как Оливия была схвачена, но я никогда не оспаривала, что она должна была бы править, если бы была там.
— А сила руинца — это единственное, что имеет значение при наследовании трона? — скептически спросил он.
Она пожала плечами.
— Силы не всегда наследуются первенцем.
— Понятно. — Он впервые с начала этого разговора посмотрел на нее. — Твоя мать была разочарована?
Эм покачала головой.
— Нет, она считала, что я обладаю другими способностями. У которых иная природа.
— Какими, например?
— Она говорила, что мои сильные стороны — рациональность и спокойствие. Способность устрашать людей. Она сказала, что я унаследовала это от нее. Очевидно, у нее были большие планы на меня. Руководство армией или может быть я была бы добытчиком.
— Добытчиком… — повторил Каз.
— Информации. — Внутри у девушки все сжалось, и ей пришлось отвести взгляд. Хотя разве мать дала бы ей выбор? Она занималась бы тем, чем велели, и не важно нравилось бы ей это или нет.
— Отец всегда говорил, что Венда была по этой части, настоящий специалист, — горько произнес он. Голос Каза предательски дрогнул.
Эм уставилась на воду, жалея, что он спросил ее о матери.
— Он говорил, что ее методы пыток не похожи ни на что известное ему. Это была одна из причин, по которой он вторгся.
— И поэтому же он забрал Оливию? — резко спросила она.
— Может быть, он боялся, что ее дочери станут точь-в-точь такими же, как она, учитывая, что она уже готовила одну из них к карьере мучителя. — Его голос повысился, весла задвигались быстрее.
— Я могу придумать вещи и похуже, чем стать такой же, как моя мать! — Как только слова слетели с ее губ, она пожалела об этом, но гнев закипел в ней слишком неожиданно и мощно, чтобы отступить.
— А я вот не могу придумать ничего хуже, — сплюнул он. — Она пытала людей забавы ради…
— Твой отец только на днях пытал одного из моих лучших друзей! — перебила она.
— А твоя мать, если бы ей дали такую возможность, замучила бы всю Леру до смерти!
— Но ведь ей не дали такой возможности, верно? — выкрикнула Эм.
— И, наверное, к лучшему, — натянуто ответил Каз.
— Мило. Как здорово, что моя мать умерла. Продолжай думать в том же духе.
— Ты сейчас серьезно? Можно подумать, что ты не рада смерти моего отца.
Она крепко сжала губы. Это король привел ее туда. Лере, да и в сем остальным королевствам, будет гораздо лучше без него.
И возможно, она могла понять, почему Каз так относится к ее матери.
— Возможно, нам просто следует согласиться, что оба наших родителя были ужасными людьми, — сухо сказал юноша.
Она нервно усмехнулась. Каз не понял ее реакцию и приподнял бровь. Девушка почувствовала, что ее вот-вот накроет волной истерического смеха. Она склонилась над коленями, ее смех эхом разнесся по всей реке, и она зажала рот рукой, чтобы заглушить его.