Большею частью свидания князя Ивана с невестою происходили тайком; мы уже знаем, что его подстерегли и накрыли граф Левенвольд и князь Никита Трубецкой.
Это сильно повлияло на процесс князя Ивана далеко не в его пользу; его чуть не обвинили ослушников воли императрицы.
Наталья Борисовна торопилась со свадьбой.
"Сам Бог выдал меня замуж, больше никто", -- трогательно замечает она в своих записках.
Братья и все родные отговаривали ее от вступления в брак с опальным и судимым князем Иваном, которому предстояла, как и другим Долгоруковым, тяжелая ссылка, а может быть, лишение чинов, орденов и достояния. Но Наталья Борисовна, горячо любившая своего жениха, ни на что не посмотрела и назначила день своей свадьбы.
Свадьба должна была происходить в подмосковной усадьбе Долгоруковых Горенки. Дня за два до своего венчания туда к жениху приехала графиня Наталья Борисовна. Ее никто не провожал, никто из родных или близких не снаряжал под честной венец. Только старушка-мамка Пелагеюшка приехала к ней в Горенки, не желая расстаться со своей выходицей.
Граф Петр Борисович, старший брат Натальи Борисовны, в то время опасно захворал оспой, а потому и не мог быть на свадьбе сестры. Младший же, Сергей, боялся ехать, чтобы не навлечь на себя нерасположения государыни и гнева врагов Ивана Долгорукова.
Накануне своей свадьбы князь Иван Алексеевич обратился к невесте со следующими словами:
-- Натальюшка, скажу тебе опять: если тебя пугает судьба со мной, то откажись, пока есть время!
-- Да неужели, Ваня, я, не быв твоей женою, успела тебе прискучить? -- с милой улыбкой ответила графиня.
-- С чего ты взяла, моя голубка? Ведь я потому предлагаю тебе отказаться от меня, что судьба моя неприглядна: нынче я здесь, а завтра ушлют куда-либо подальше.
-- Что же, и я с тобой. Куда ты, туда и я.
-- Стало быть, тебя не страшит моя судьба?
-- Нисколько! С тобой мне везде будет радостно.
-- Голубка моя! Беги от меня: тебя я не стою, не стою. Ты честная, святая, а я -- преступник.
-- Какой ты преступник? Тебя только так называют!
-- Нет, нет, я -- преступник. Да, да. Я повинюсь во всем перед тобой, обманывать тебя не стану. Виновен я... Враги мои, назвав меня изменником, сказали правду. И знаешь ли, кому я изменил? Тому, кто так любил меня, кто доверял мне и своею царственной рукой расточал мне свои милости. Да, да, я изменил почившему императору-отроку.
-- В чем дело? Когда? -- с удивлением и тревогою воскликнула графиня Наталья Борисовна.
-- Когда государь, мой державный друг, лежал при смерти, я на подложной духовной подписался под руку государя, что будто корона царства российского завещана им моей сестре Екатерине, -- печально ответил князь Иван.
-- Иванушка, неужели ты это сделал?
-- Да, сделал. Суди меня, Наташа, или беги, беги от меня! Неужели тебе, чистой, святой, быть женой преступника, которого ожидает по меньшей мере дальняя ссылка, а может быть, и казнь?
-- Нет, нет!., я дала тебе слово быть твоей женою и буду ею своего слова назад не возьму. Против своей судьбы я не пойду... что будет, то и будет. С тобой, милый, я на все готова и любить тебя я никогда не перестану.
-- Голубка милая! Радость дней моих! За что мне Бог посылает такое счастье? Чем я заслужил твою чистую любовь? Ведь я не стою тебя, не стою.
-- Полно, мне надоело слышать все одно и то же. Все говорят мне, что ты не стоишь меня. Видно, ценят меня слишком высоко: такие во мне нашли достоинства, каких у меня и отроду не бывало. И стали говорить только тогда, когда тебя постигла опала. Тут всю вину и все недостатки твои мне расписали. Вот и верь в людские пересуды! Но что стало с подложной духовной?
-- Отец хотел было снести ее в верховный совет. Я в ногах у него валялся, просил отдать мне эту запись, но он не слушал меня, его не трогали мои просьбы. Тогда я стал грозиться, что сам пойду и во всем повинюсь перед верховным тайным советом. Отец чуть не проклял меня, но все же мне удалось этой угрозою заставить отца и дядей уничтожить подложное духовное... и царицею мою сестру Екатерину не провозглашать. Никогда я не прощу, Натальюшка, себе вины перед государем-благодетелем! -- с глубоким вздохом проговорил князь Иван.
-- Ну полно, Иванушка, вспоминать про старое. Что было, то прошло, -- желая ободрить жениха, промолвила графиня.
Наконец, состоялась свадьба князя Ивана с графиней Натальей Борисовной. Венчание происходило в сельской церкви при усадьбе Горенки, но было не веселее похорон. Со стороны невесты в церкви, кроме старухи Пелагеюшки, никого не было, да со стороны жениха присутствовали самые близкие родичи. Все боялись и избегали быть на свадьбе опального князя Ивана, между тем как еще недавно, на его обручении, были и государь, и все вельможи, причем многие считали за большую честь и счастье, что получили приглашение.
Прошло три дня после свадьбы. Они промелькнули для молодых Долгоруковых как три минуты. Наконец они стали собираться в Москву с визитом к родственникам.
У подъезда княжеского дома стоял давно готовым парадный экипаж для молодых. Князь Иван, счастливый, радостный, в мундире и со шляпою в руках, поджидал молодую жену, которая еще не окончила своего туалета; около нее суетились несколько дворовых девок. Наконец князю Ивану надоело ждать, и он, подойдя к комнате жены, приотворил немного дверь.
Его красавица-жена стояла перед большим зеркалом и застегивала на шее дорогое ожерелье из крупного жемчуга; на ней было надето пунцовое бархатное платье, покрытое золотыми кружевами. Молодая княгиня была дивно хороша в этом наряде, и князь Иван залюбовался ею.
-- Иванушка, грех подсматривать, -- увидя в дверях своего мужа и грозя ему маленьким пальчиком, с улыбкой проговорила Наталья Борисовна.
-- Я не подсматриваю, Натальюшка, я соскучился по тебе. Да и ехать нам пора.
-- Я совсем готова. Хорошо, Иванушка, я нарядилась?
-- Хорошо. В этом наряде ты затмишь всех красавиц в мире.
-- Уж и в мире! Тоже скажешь!
-- А разве я неправду говорю? Вот и матушка тебе то же скажет. Матушка, ведь моя Натальюшка красивее и пригожее всех на свете? Ведь так?
-- Так, так, Ванюшка. Бог наградил тебя доброю и красивою женою, -- с улыбкой промолвила Прасковья Юрьевна.
-- Ну, ну, хорошо! -- сказала Наталья Борисовна. -- Вот я и готова... Давай руку, Иванушка, и пойдем.
Молодые вышли в переднюю.
Там поджидал их князь Алексей Григорьевич; он стал говорить сыну о том, к кому тот должен вперед ехать с визитом с молодой женой. Вдруг его слова были прерваны стуком колес и лошадиным топотом. Очевидно, на двор кто-то въехал.
-- Эй, узнать, кого еще нелегкая принесла! -- крикнул лакеям князь Алексей Григорьевич.
Несколько лакеев бросились выполнять приказ своего господина, но их остановил старик дворецкий; он уже шел с докладом о приезде незваного гостя.
Этим гостем был сенатский секретарь, привезший грозный указ, которым князь Алексей Долгоруков ссылался в дальнюю ссылку со всем своим семейством.
-- И повелено тебе, князь, и всей твоей семье выехать отсюда не далее как через три дня, -- холодно проговорил сенатский секретарь, дочитав указ.
-- Куда же меня ссылают? -- побледнев, спросил князь Алексей.
-- Назначено тебе жить безвыездно до нового указа в твоей пензенской вотчине, в селе Никольском.
-- Господи, какая даль! И выезд мне из той вотчины запрещен?
-- Да, запрещен.
Весь этот разговор, разумеется, слышали князь Иван и его молодая жена, и он поразил их как громом.
VIII
Нелегко было некогда всесильным, а теперь опальным Долгоруковым расставаться со своею излюбленной усадьбой и ехать в распутицу в дальнюю вотчину. Долгоруковы и их дворовые, не зная хорошо дороги, сбивались, попадали в болота, среди которых иногда приходилось им проводить и ночи под открытым небом в наскоро разбитых палатках.