– Прости, мы встречались?
Слезы закипают в глазах. Снимаю очки, отвожу свои темные волосы на одну сторону, слегка морщусь, потому что их тяжесть еще причиняет боль.
– Это я, Кайла, – шепчу ей.
Мама бледнеет, трясет головой.
– Мама? – Протягиваю к ней руки, но она вдруг отступает, обводит взглядом церковный двор и дорогу за ним.
– Надень свои очки, – говорит она и, когда я подчиняюсь, берет меня под руку. Тащит вниз по дорожке за церковь, потом из ворот в расположенный рядом лес, шагает быстро. Тропинка вьется, затем расходится, и мы выбираем менее натоптанное ответвление.
Наконец она останавливается. Слегка задыхаясь, поворачивается и смотрит на меня.
– Это действительно ты. С тобой действительно все в порядке.
У меня опять льются слезы, потом и у нее. Она притягивает меня и крепко обнимает. Мы надолго замираем в молчании.
Выплакавшись, она отстраняется.
– Твои волосы? – Мама протягивает руку, чтобы потрогать. – ТСО?
Я киваю.
– Как? Нет, не отвечай! Это… – она колеблется, – это лордеры?
Качаю головой.
– Они не знают, где я. И это не они пытались убить меня, но по какой-то причине объявили, что я погибла. Не понимаю, почему.
– Значит, это была не их бомба. Дэвид говорил, что не их, но… – Она пожимает плечами; нет необходимости заканчивать предложение. Она ему не поверила. Как мама могла верить своему опостылевшему мужу после того, что он нам устроил?
– Нет. Это сделали АПТ.
Она бледнеет.
– Они преследуют тебя?
Я пожимаю плечами.
– Думают, что я предала их лордерам.
– Ты это сделала?
Трясу головой.
– Ненамеренно. Лордеры отследили мою дорогу к ним. – Про остальное я не рассказываю – о том, что пошла против планов Нико. Что отсутствовала на встрече мамы и всей семьи с премьер-министром и Нико не смог взорвать бомбу, которую я, сама того не зная, носила на себе. Что вместо этого отправилась выручать доктора Лизандер, моего врача, которая находилась у Нико в плену. Ту самую, что изобрела Зачистку. Если Нико узнает, что я все еще жива, им овладеет безудержное желание отомстить; для него это станет личным делом.
– Тогда, возможно, оно и хорошо, что лордеры объявили тебя погибшей. Может, в АПТ им поверят. – Она касается моей щеки. – Я так рада, что ты жива, но зря ты пришла сюда. Это слишком опасно. И как тебе в голову взбрело искать меня здесь? Я сама не знала, что загляну. Просто вышла прогуляться, ноги сами принесли.
– Я не угадывала. Думала, ты на работе, собиралась перехватить там. Не могла уехать и оставить тебя с мыслью, что я погибла.
Мама снова крепко обнимает меня.
– У тебя есть надежное укрытие?
– Думаю, да. Попозже постараюсь переслать тебе весточку.
– Не надо. Так безопасней.
– Что насчет Эми? Как она?
– Она потрясена. Но я не могу рассказать ей о тебе. По крайней мере, не сейчас.
Опять плачу. Эми стала моей старшей сестрой с тех пор, как меня после Зачистки распределили в ее семью. Не имеет значения, что я жила у них всего несколько месяцев; Эми никогда сознательно не причиняла мне зла. Но сможет ли она сохранить такую важную тайну?
– И для нее будет лучше, если не узнает, – говорит мама. – Я о ней позабочусь.
– Знаю. Все нормально.
– Звонила доктор Лизандер, прислала цветы. Кажется, по-настоящему горюет о тебе.
Еще одна волна боли. Доктор Лизандер заслуживает того, чтобы знать правду, но безопасного способа сообщить ей обо мне нет.
Мама смотрит долго, словно запоминает мое лицо, потом целует в щеку.
– Я лучше пойду. Выжди немного и тоже уходи. – Еще раз крепко обнимает меня, отворачивается. Чуть ли не бегом удаляется по тропинке.
Прислоняюсь к дереву и обхватываю себя руками.
Как много боли – маминой, Эми, моей. И эта шарада с похоронами. Ради чего? Зачем лордеры делают вид, будто я погибла?
Чуть позже бреду через лес. Дойдя до церкви, выглядываю за ворота, но никого поблизости не замечаю. Сажусь на велосипед и отправляюсь в обратный путь к дому Мака.
Вскоре с неба начинают падать и кружиться вокруг тяжелые белые хлопья снега. Я протягиваю ладонь и ловлю их на лету; они покрывают шапку, волосы, делают их из каштановых белыми. Изменяют всю мою внешность. Снег валит на землю, крутить педали все трудней, и немного погодя я слезаю с велосипеда и веду его рядом.
Добираюсь, наконец, до дома – промокшая и замерзшая. Мак с облегчением встречает меня и усаживает у огня.
Скай возле окна, как приклеенный, следит за хлопьями снега.
– Похоже, обалдел от такой погоды, – говорю я.
– Ничего страшного. Во время грозы дрожит и прячется под кровать. Кстати, о прятках: Эйден звонил, пока тебя не было.