Все это воспринималось, как фрагменты действительности. Я слышала голоса, но смысл разговоров не доходил до сознания, образуя тихий жужжащий гул, звук которого неимоверно раздражал.
Я была достаточно в сознании, когда меня перевозили, чтобы видеть, как наверху мелькают плитки потолка и огни ламп, чтобы чувствовать, как запах лекарств заполняет легкие. Но более всего внимание концентрировалось на другом оборотне, чье присутствие ощущалось даже острее, чем рану в боку. Ромейн следовал за каталкой, положив руку на мое плечо, ненавязчиво успокаивая и оказывая поддержку.
Неведомая сила затопила меня и заставила нерешительно протянуть руку и коснуться его правой руки чуть ниже рубашки, там, где обычно носят часы. Кожа мужчины оказалась горячей, и от неожиданности я едва не отдернула пальцы. Почему-то думала, что он будет холодным. Медленно провела по ладони, слегка дотрагиваясь до гладкой кожи, осторожно, словно касание крыльев бабочки. Он теплый. Он живой. Сердце тяжело билось в груди, какое-то сильное душевное волнение поднималось внутри. Приложив усилие, погасила затопившее чувство, намертво затоптав его ростки под тяжестью воспоминаний. Ромейн осторожно поправил прядь волос, легко прикоснулся к щеке. Он вообще был какой-то странный. Слишком ласковый, подозрительно нежный.
Оглушенная навалившимися эмоциями, я терпеливо переносила все медицинские процедуры, когда меня возили из кабинета в кабинет, сканируя и делая уколы.
В итоге я очутилась в палате, где врач, потея от напряжения, отчитывался перед альфой.
- Лир Ромейн, пуля прошла навылет, но задета печень. Это вызвало обширное кровотечение. Давление существенно ниже нормы, что, в принципе, закономерно при такой потери крови. Реакция зрачков нормальная, и все важные органы находятся в удовлетворительном состоянии. Сейчас необходимо срочное переливание крови. Наши специалисты уже заняты подбором подходящего донора.
Врач судорожно протер лицо рукой. Нервничает из-за Ромейна? Судя по всему, да. Не каждый день все-таки встречаешь Верховного регента.
- В доноре нет необходимости, - резко произнес альфа.
- Ну как же так! Ей необходимо переливание...
Врач откровенно нервничал под пристальным взглядом альфы.
- Я буду донором.
Фраза обрушилась, как многотонная глыба. Если бы в эту минуту в палату зашел инопланетянин с букетом цветов или земля разверзлась под ногами, то даже тогда тишина бы не была такой всеобъемлющей. Все врачи замерли, пораженно, статуями, с трудом пытаясь осмыслить происходящее. В их практике такое происходило впервые.
Кровь альфы? Ромейн хочет дать мне свою кровь? Это шутка?
Кровь альфы обладала поистине волшебными свойствами для любого оборотня. Это своеобразный эликсир жизни, который обеспечивал многократно ускоренную регенерацию и быстрое заживление любых ран. Правда было одно существенно «но»: отдавая кровь оборотень истощал собственные резервы, ослаблял действие альфа-силы на довольно длительное время. Ослабленный Альфа - это всегда опасность: слишком много врагов, слишком много претендентов на власть. Какой правитель согласится стать мишенью для притязаний менее удачливых соперников, пожертвовав кровь? Таких случаев припомнить я не могла.
- Вы уверенны альфа? - осторожно спросил врач.
- Абсолютно. - Ответил Ромейн, не отводя взгляда от моего бледного лица. - Сколько потребуется времени на выздоровление?
- С вашей кровью регенерация будет существенно выше. Могу предположить, что уже завтра к вечеру пациента можно будет выписать.
- Тогда давайте поскорее решим все вопросы. У меня, знаете ли, был препаршивый день.
Покидая палату, Ромейн повернулся ко мне. В его глазах горел непонятный огонь. Он подождал мгновение, очевидно ожидая какой-то реакции от меня. Но я ничего не сказала - слов не было. Только чувства, которые я судорожно гасила под тонной мерзлого льда.
Альфа вышел и закрыл за собой дверь, оставив меня в комнате один на один с мельтешащей перед глазами медсестрой, тихими звуковыми сигналами мониторов и слабым свистом тяжелого дыхания, вырывавшегося из груди. Лавина чувств - настолько острая, что причиняла боль, - нахлынула на меня. Руки сжались в кулаки, и слезы навернулись на глаза, в висках пульсировало. Он враг! Он враг! Не смей забывать об этом!