Здание Регентства Жердана располагалось в старинном здании из белого мрамора. Ромейн вышел из машины и подал мне руку. Неужели? Оказывается, альфа имеет представление о хороших манерах. В сопровождении охраны мы проследовали в холл здания, где нас уже ожидала высокая брюнетка. Теодор Ларсон был регентом Жердана уже более 20 лет. Мужчина за пятьдесят с сединой в каштановых волосах и цепким взглядом. По крайней мере, так он выглядел по телевизору и на снимках в газетах. У Жердана и Дивеи всегда были теплые, добрососедские отношения. Говорят, Ларсон был одним из тех, кто способствовал продвижению Ромейна на пост регента.
Нас проводили в зал с огромным столом посередине и рядом мягких кожаных кресел. Альфа отбыл в неизвестном направлении. У него была встреча, на которую меня не пригласили. Все-таки Ромейн не уверен во мне, хотя такие как он, доверяют только себе.
Время тянулось невыносимо медленно. Зачем было тащить меня сюда, если я здесь лишняя? Чтобы очередной раз дать почувствовать себя пустым местом? Страдать от безделья я бы могла не менее успешно и в особняке.
Решила пройтись, чтобы окончательно не закиснуть. Лучи двух коридоров, длинных и узких, отходили от центральной зоны с ресепшеном. На стенах по всему периметру висели акварели с изображением видов Жердана. В картинных галереях я бывала крайне редко, поэтому решила устроить себе экскурсию, тем более к каждой картине прилагалось описание изображенной достопримечательности. Я уже направлялась обратно в кабинет и даже взялась за ручку, когда услышала голос, заставивший меня замереть на месте.
- Трейси, привет, у нас сегодня гости?
- Да, у лира Ларсона встреча с лиром Ромейном.
- Но они же планировали встречу на завтра, по крайней мере мне так сказали.
Внезапно мужчина замер: медленно, очень медленно он повернул голову в мою сторону и наши взгляды скрестились.
Дыхание замерло в груди, сердце стучало, как набат. Голос, я знаю этот голос. Мой любимый, мой обожаемый голос. Это он. Я уверенна.
Подобно внезапно разбуженному лунатику, я ошеломленно осмотрелась, пытаясь сориентироваться и собраться с мыслями. Безнадежная попытка!
Резко отвела глаза и уставилась невидящим взглядом в стену.
Два разнонаправленных желания затопили: часть меня хотела подбежать к незнакомцу, обнять, почувствовать, убедиться: это он. Другая часть, осторожная, твердила, что необходимо немедленно скрыться в кабинете. Этот мужчина, кто бы он не был, небезопасен во всех смыслах. Опасен, потому что знает обо мне слишком много. Опасен, потому что заставляет трепетать от одного своего присутствия. Я замерла, как ледяная скульптура, не двигаясь и даже, кажется, не дыша, не в силах решить, что делать и как реагировать.
Его лицо было твердым, состоящим из плоскостей и углов, бронзовая кожа туго обтягивала жестко вылепленные черты. Шрам пересекал щеку и уходил под ворот рубашки. Оборотень, чью звериную силу я ощущала каждой клеточкой своего существа, обезображен шрамом? Как такое возможно? У оборотней прекрасная регенерация, даже у меня на теле не осталось ни единой отметины. Что же с ним произошло?
Если бы не рубец на лице, его можно было бы назвать безупречным. Я изучала мужчину с любопытством и некоторым трепетом, поскольку видела впервые. Что-то отдаленное, неопределенное мелькало на самом донышке сознания, но не могло сформироваться в четкую мысль. Если бы мы встречались раньше, я наверняка бы его запомнила, такие мужчины не забываются. Ведь так?
Он был высокий и мускулистый. Крой черного, явно сшитого на заказ пиджака, идеально сидевшего на плечах, выдавал руку портного, а не массовое производство. У него был бы самоуверенный вид прожигателя жизни, если бы не выражение карих глаз, внимательно смотревших из-под темных бровей. Эти глаза притягивали, как магнит. По позвоночнику неожиданно пробежала легкая дрожь, постепенно усиливаясь в такт ударам сердца, которое застучало громче и быстрее. Тайные инстинкты захлестнули с головой, и я не смогла скрыть откровенного интереса. Волчица чувствовала потребность обратить на себя внимание сильного самца, а женщина чувствовала опасность. Этот оборотень определенно был непрост. Это читалось в его глазах и замершей фигуре. В нем была самоуверенность мужчины, любящего риск и принимающего все последствия необдуманных поступков.