Ведя светские беседы, Ромейн даже не представлял меня гостям, уделяя мне не больше внимания, чем красивому аксессуару. И гости следовали примеру альфы, выказывая полное безразличие и бросая на меня презрительные взгляды. А я, замерев истуканом, старалась исправно хлопать ресницами и глупо улыбаться, как и положено хорошей игрушке.
Временами я перехватывала в толпе фигуру Дерека, который держался на некотором отдалении и не упускал нас из виду. И это преследование еще больше злило Ромейна, он становился все более и более далеким и неприлично вежливым.
Мы вышли из бального зала и следовали вдоль длинного узкого коридора. Я уставилась прямо перед собой и печатала шаг так, будто маршировала на военном параде. Неожиданно Ромейн остановился, и я, не успев среагировать, влетела в него на полном ходу. Он поймал, жестко перехватив за талию.
- Мы уходим, - снизошли до меня с высоты своего положения.
- Прямо сейчас? Вы не будете ни с кем прощаться? - равнодушно спросила я.
Имела в виду хозяев вечера, чету Ларсон, и других высокопоставленных гостей вечера, но Ромейн, по всей видимости, нашел в моих словах только ему ведомый скрытый смысл.
Злость забурлила в его крови, глаза опасно загорелись. Ромейн смотрел на меня так, будто собирается препарировать мерзкое земноводное. Он размеренно дышал в отличии от меня, пульс которой зашкаливал после быстрой ходьбы на каблуках.
- Девочка, ты слишком много себе позволяешь, - рука обманчиво ласково погладила меня по щеке.
Страх окутывал липкими кольцами, я почти задыхалась от него. И чем страшнее становилось, тем больше я злилась.
- Может быть вы хотели сказать, что это вы много себе позволяете в отношении меня?
Глаза оборотня угрожающе сузились.
- Ты маленькая, вздорная, девчонка. Я пошел против всех своих инстинктов и дал тебе время привыкнуть ко мне. А что делаешь ты, вместо того чтобы быть мне благодарной?
Дал время? Он это серьезно? Ромейн не заигрывал со мной, не соблазнял, и нет, он не давал времени узнать его получше. Напротив, он давил, каждый взгляд, каждый жест убеждали, что альфа намерен заполучить меня во что бы то ни стало.
- То есть я должна быть благодарна за то, что меня не оприходовали в первые полчаса знакомства и дали пару дней для того, чтобы подготовиться к тому, как стать чье-то подстилкой?
- Я твой альфа, выбирай выражения!
- И что? Разве это отличает вас от других мужчин или мне перед каждым по первому требованию раздвигать ноги?
Рука Ромейна откинула меня к стене, спина больно ударилась о жесткую поверхность.
- Я тебе предупреждал...
Оборотень зарычал, и я в ужасе вжалась в стену. Я ожидала, что он вцепится мне в глотку, а он просто смотрел, раскаляя пространство до красного марева.
- Поцелуй меня так, будто бы хочешь этого. Так как целовала его. - Приказал Ромейн и наклонил голову так, чтобы я могла дотянуться до его губ
Он беспринципный убийца, и это ужасало до зубного скрежета. От страха на меня напал паралич: я стояла жесткая, как манекен, вытянув сжатые в кулаки руки вдоль тела и упрямо кусая губы.
- Маленькая дрянь, - слова со свистом вылетели из его горла.
Ромейн набросился на мой рот в грубом подчиняющем поцелуе, пробивая себе дорогу сквозь плотно сжатые зубы языком внутрь, чтобы попробовать на вкус. Он поднял мои руки и обвил ими свою шею.
- Давай, целуй меня. Сама. Или мне задрать юбку тебе на голову и отодрать как следует.
Это не была пустая угроза, еще немного и он действительно выполнит ее, не стесняясь мимо проходящих гостей. Не удивлюсь, если он, не церемонясь, вытащит меня в центр танцевального зала, чтобы трахать под музыку.
- Не надо.
Странные желания, которые будил Ромейн своими прикосновениями раньше, не приходили. Все, о чем я могла думать это то, что меня обнимают руки кровавого альфы.
Ромейн усилил хватку.
- Оглохла? - мужчина встряхнул меня. - Притворяйся, что тебе нравится. Раньше у тебя хорошо получалось.
Я вздрогнула, повинуясь, тесно прижалась к альфе, закинула руки на шею и потянулась к губам. Поцелуй вышел медленный и глубокий. Дрожь прошила все тело, грудь высоко поднялась от глубокого вдоха, когда Ромейн перехватил инициативу, и объятия стали более крепкими. Из неторопливого поцелуй превратился в голодный и настойчивый, давление губ стало почти болезненным. Альфа прижал к стене, навалившись весом своего тела, жадно встречая мою ярость, не уступающую его собственной.