— Ты имеешь в виду таких людей, как ты? — огрызается она, и он приподнимает бровь.
— Ты ужасная лгунья, — говорит он. — Я не уверен, как ты продвинулась так далеко в качестве журналиста.
Он подначивает ее и наслаждается каждой минутой этого.
Она уверена, что у него где-то есть Омега, так почему же он уделяет ей так много внимания?
— Послушай, я действительно ценю, что ты помогаешь мне, — говорит она. — До меня дошли ужасные слухи о нем, и я благодарна тебе…
— О, как будто он убил свою жену? — Коул слегка наклоняет голову, его губы кривятся в подобии улыбки. — Это то, что ты слышала?
— Да, — бормочет она, ее лицо пылает.
Она не знает, что он находит в ней такого забавного, но она хочет, чтобы он перестал смотреть на нее.
— Он действительно убил ее, — беспечно говорит он, пожимая плечами.
— Что? Откуда ты это знаешь?
— По той же причине, по которой я просто знаю, что у тебя нет мужа. И что ты не потерялась этим утром и случайно не оказалась в подвале тюрьмы, — говорит он. — На самом деле, это просто здравый смысл.
Он выжидающе смотрит на нее, но Бри пожимает плечами и возвращается к своим записям, надеясь, что он оставит ее в покое.
Но он остается и даже крадет глоток ее чая, за что получает от нее убийственный взгляд.
Какая наглость.
— Позволь мне пригласить тебя на ужин, — говорит он, ставя чашку обратно на блюдце.
Ее сердце замирает, уверенное, что она неправильно его расслышала.
— Что ты сказал? — спрашивает она, откладывая ручку.
— Ужин. Обычно это блюдо подают после обеда, часто по вечерам. — Он поднимает скульптурно очерченную бровь.
— Я знаю, что такое ужин, Коул, — огрызается она, ее сердце бешено колотится, когда паника разливается по венам. — Но почему?
— Разве муж не может пригласить свою жену на хороший ужин? — он шутит.
Эти слова пронзают ее сердце жестоким напоминанием о том, как она была одинока.
— Это не смешно.
— Отлично. Как насчет того, что ты у меня в долгу, — просто говорит он.
Ее глаза расширяются от недоверия. — Прости?
— Ты у меня в долгу за то, что я спас твою задницу этим утром и защитил тебя от городских пьяниц, — невозмутимо заявляет он.
— Ты напугал меня сегодня утром!
— Шериф появился после того, как ты ушла. Я был снаружи здания и сказал ему, что, должно быть, бездомная кошка включила сигнализацию.
Она хмурит брови. — Правда?
Зачем ему это делать? У него не было причин покрывать ее.
Он кивает, непослушный пучок волос падает ему на лоб. — Правда. Кроме того, я хотел бы изменить свое первое впечатление о тебе.
Она прикусывает губу. — Ты не можешь изменить первое впечатление.
Уголок его губ приподнимается. — Испытай меня.
Он снова хватает ее чашку и намеренно делает большой глоток, не сводя с нее глаз.
— Выпив мой чай, ты не заставишь меня сказать «да». Тебе когда-нибудь приходило в голову спросить, прежде чем что-то брать?
— Конечно. Это не значит, что я это сделаю.
— Вау, — выдыхает она. — Это безумный образ жизни.
— Как скажешь, милая.
Милая.
Ее внутренняя Омега оживляется при слове нежности. Румянец разливается по ее груди, а щеки пылают.
Он замечает это и улыбается, в уголках его глаз появляются морщинки.
Вместе с его ароматом Альфы, он почти неотразим.
— Я действительно здесь только ради этой статьи, — говорит она ему. — Я действительно не ищу… Мне не нужно…
Ее голос затихает, когда Коул наблюдает за ней.
Давай, просто скажи это.
— Я в Грин Вудсе не для того, чтобы заводить друзей. Или что-то еще. — Она выпаливает.
Несмотря на то, что он великолепный, умный и чистокровный Альфа, она уезжает меньше чем через неделю и никогда не вернется.
О том, чтобы хотеть чего-то большего, не может быть и речи.
Навсегда.
— Я понимаю. Никаких обязательств, — говорит Коул, указывая рукой. — Чисто, просто ужин. Ты здесь одна, и не может быть приятно ужинать в одиночестве каждый вечер.
В его словах есть смысл.
Тем не менее, она не может избавиться от чувства, что с ним что-то… не так.
— Кроме того, — добавляет он, чувствуя ее нежелание, — мы могли бы обсудить твою статью, если хочешь. Если тебе нужен кто-то, с кем можно поделиться идеями, — говорит он.
Его взгляд смягчается, а от соблазнительного аромата у нее текут слюнки.
Это то, что заставляет ее кивнуть.
— Хорошо, — говорит она, слегка улыбаясь. — Если ты настаиваешь.