Ее босс кивает, по-видимому, удовлетворенный. — Чертовски верно, что так и будет.
Бри знает, что лучше с ним не спорить, несмотря на то, насколько нелепой может быть его просьба.
Ему не нужно беспокоиться о ней. Никто не беспокоится.
Не похоже, что что-то случится, пока она там.
ГЛАВА 2
БРИ
Дом Кэрол Хэнсон великолепен.
Бри предполагает, что когда-то это место можно было назвать и ее домом, но оно никогда не было похоже на дом, просто шикарный дом, купленный на щедрую страховку жизни.
Каменная дорожка ведет к белым двойным дверям, обрамленным кремовыми французскими окнами. По обе стороны от Бри стоят яркие цветы в горшках, над лепестками весело кружат шмели. Сегодня на небе нет облаков, поэтому закат делает дом в колониальном стиле из красного кирпича мечтой фотографа.
Несмотря на то, насколько впечатляющей является резиденция, в ее груди нет ничего, кроме страха, когда она звонит в дверь.
Она ждет одну минуту. Затем две.
Но Кэрол почти всегда дома, и если только она не решила провести лишний вечер в своем книжном клубе, она просто не торопится открывать дверь.
Бри не хочет быть здесь. Ей двадцать шесть лет, и ей не нужно говорить матери, где она будет на следующей неделе.
Но она полагает, что хорошая дочь так бы и поступила.
Дверь, наконец, распахивается, и Бри встречает эффектная женщина с высокими скулами и крашеными светлыми волосами. Даже в детстве Бри была поражена красотой своей матери, надеясь однажды стать похожей на нее. Несмотря на очевидную разницу в цвете волос, она унаследовала серые глаза, вздернутый нос и полные губы своей матери.
Улыбка Кэрол широкая, но она не достигает ее глаз. — Привет, милая, — говорит она и, прежде чем Бри успевает возразить, заключает ее в объятия. Бри сразу узнает духи своей матери: острые красные розы и сильная пудровая нота.
Это было любимое платье ее отца, и ее мать никогда не переставала его носить.
Неловко сжав ее в последний раз, Кэрол отходит в сторону, когда Бри входит в дверь дома своего детства.
Мало что изменилось с тех пор, как она съехала шесть лет назад. Слева по-прежнему стоит шкаф, полный стеклянных и хрустальных безделушек, которые Кэрол собирала годами, а справа от нее находится лестница, большая и ведущая на второй этаж.
Она уверена, что если бы проверила кухню, то пластиковая ваза с фруктами все еще стояла бы посреди островка из белого мрамора, а столешницы и двойная раковина были бы отполированы. Она уверена, что винный холодильник все еще полон модных бутылок, а кладовая до краев забита идеально разложенными закусками.
— Какой милый свитер, — замечает ее мать, протягивая руку, чтобы коснуться ткани рукава. — Он новый?
— Мгм. — Она не хочет говорить о свитерах со своей матерью. На самом деле она не хочет ни о чем говорить. Единственная причина, по которой она здесь, — сообщить Кэрол, что ее не будет в городе неделю.
— Знаешь, тебе стоит начать носить какие-нибудь милые сарафаны. На днях я ходила по магазинам и почти купила тебе один. Он светло-голубой, тебе бы понравился.
— Я думала, ты сказала, что я всегда должна носить свитера.
Кэрол моргает.
Бри не хотела огрызнуться. Это добрый жест со стороны ее матери после стольких лет выслушивания «тебе следует прикрыть это, к нам придут гости».
— Я никогда этого не говорила, — говорит Кэрол, защищаясь. — Не всегда.
Бри выдыхает, сама не зная, что задержала дыхание. — Ладно, что ж, возможно, я займусь этим. Сарафаны — это мило, — неловко добавляет она.
— Хочешь что-нибудь выпить? — Кэрол уже направляется по коридору в сторону кухни. — У меня есть лимонад без сахара. Он восхитительный, Бри, тебе действительно понравится. Без сахара. Совсем. Я могла бы отправить тебя домой с чем-нибудь.
— Мам, тебе не нужно этого делать…
Но Бри вздыхает, когда слышит, как открывается холодильник, и неохотно следует за матерью.
***
Кэрол была права.
Лимонад действительно вкусный.
Бри потягивает свой бокал, сидя в кресле с откидной спинкой, когда ее мать садится рядом с ней на диван. — Если бы я знала, что ты придешь, я бы приготовила тебе ужин, — возмущается она, хмуря брови. — Ты все еще вегетарианка?
— Ага. — Точно так же, как в прошлом месяце и за шесть лет до этого.
— Значит, если я приготовлю лосося, ты сможешь его съесть?