Вау. Тяжесть его слов давит на уже нарастающую боль внутри моей груди. Его слова намекают на гораздо большее, чем желание дружбы, и я не уверена, как с этим справиться.
— Мы никогда не сможем быть друзьями, не так ли?
— Нет. Проводить время рядом с тобой, хотеть от тебя большего, чем быстрый трах — вот причина жестокости судьбы.
На меня накатывает очередная волна грусти. Мой рот открывается, чтобы что-то сказать, что угодно, но рука Джакса, обхватившая мое лицо, шокирует меня.
Он осторожно поворачивает мою голову и смотрит на меня с отчаянием.
— Ты — самое большое «отвали» от судьбы. Но это не потому, что ты мне не нравишься. Это потому, что я в ужасе от того, что случится, если я перестану пытаться избегать тебя.
Дерьмо.
— И что произойдет, если иы это сделаешь?.. — Я не хочу отказываться от его вопросов, не тогда, когда он, наконец, открывается мне.
— Что-то трагическое с самого начала.
— Это твоя точка зрения. А как насчет моей?
— Давай. Скажи мне, что, по-твоему, произойдет, если я перестану тебя избегать.
— Ну, если бы ты смог больше контролировать себя, я думаю, ты бы наконец почувствовал в своей жизни что-то, кроме гнева и печали. Будь то дружба или отношения, все заслуживают счастья, включая тебя.
Джакс хмурится, убирает руку от моего лица и кладет их на поручень. Он поворачивает голову в сторону горизонта.
— Похоже, наше время закончилось.
— Джакс, я серьезно. Счастье — это не то, чего стоит бояться. — Я кладу свою руку поверх его, согревая ладонь.
— Я не боюсь счастья. Скорее, я боюсь отчаяния, которое приходит потом.
Прежде чем я успеваю спросить что-то еще, он нежно целует меня в уголок рта. Моя кожа гудит от осознания, когда его губы задерживаются на этом месте.
Я ненавижу себя за то, что прильнула к нему. Джакс вызывает привыкание, доказывая мне, как сильно я жажду его губ. Поцелуй в моей квартире не удовлетворил желание — он его породил. Которое я не должна испытывать в первую очередь, поскольку попросила его сосредоточиться на себе, а не на чем-то между нами.
Джакс отходит от меня.
— Научись отпускать то, что тебя преследует. Ты же не хочешь стать такой, как я, разрушив все хорошее в своей жизни. К сожалению, у таких людей, как я, не бывает хэппи-энда. Но ты заслужила все это. Танцы под дождем в финале с каким-нибудь влюбленным придурком, который будет дарить тебе все самое лучшее до конца ваших долгих жизней.
Он уходит в свою комнату, оставляя меня в беспорядке моих собственных эмоций.
Джакс Кингстон украл кусочек моего сердца, и я не уверена, что когда-нибудь смогу его вернуть. И что еще хуже, я не знаю, хочу ли я этого.
Глава 20
Джакс
— Как ты провел эту неделю? — Том прерывает мой обычный подсчет. У нас установилась удобная схема: каждую неделю я отвечаю на несколько его вопросов. Я не скажу Коннору, но наличие человека, которому можно выговориться, помогло мне эффективнее справляться со своей тревогой. У меня все еще бывает обычная дрожь и прочее, но это неизбежно при переходе на новое лекарство.
— Все было хорошо. Я готовился к Гран-при Канады и был занят.
— Занятость — это хорошо. А как твоя семья?
— На этой неделе маме стало немного лучше. Впервые за долгое время папа смог поехать на работу. Люди думают, что он целыми днями сидит без дела, но на самом деле он спонсирует перспективных бойцов ММА. Он говорит, что, к сожалению, бокс — это умирающий вид спорта.
— ММА — это довольно увлекательно. Приятно слышать, что у твоей мамы сейчас лучшая неделя. Уверен, это помогает тебе справиться со стрессом.
— Да, спасибо, блин. Они вообще-то попросили меня пожить у них во время летних каникул перед Гран-при Великобритании.
— Как ты к этому относишься?
— Хорошо, только Елена застрянет в Лондоне, чтобы нянчиться со мной. Это значит, что она проведет месяц со мной и моими родителями. — Я провожу рукой по своей заросшей щетиной челюсти.
— Месяц — это долго.
— Ни хрена себе.
— Ты хочешь, чтобы Елена познакомилась с ними?
— Не совсем. По нескольким причинам, и самая большая проблема в том, что она не знает, что моя мама больна.
— Это то, чем ты хочешь с ней поделиться?
— Я знаю, что могу доверять Елене, что она ничего не скажет, но это не облегчает процесс. Но, честно говоря, у меня нет выбора.
— Что из того, что она знает, делает это трудным для тебя?
— Такое ощущение, что я разрушаю последний барьер между нами. Она будет знать обо мне все, что только можно знать.
— И что из этого заставляет тебя бояться?
Я делаю глубокий вдох, обдумывая, как отказаться от того, чтобы рассказать Тому. Вместо этого я делаю над собой усилие, зная, что мне нужно с кем-то об этом поговорить. Чертова аномалия.
— У моей мамы болезнь Хантингтона.
Том молчит. Его молчание подпитывает мой страх, заставляя меня сесть и посмотреть на него.
Я ненавижу печаль в его глазах. Я привык к этому взгляду за всю свою жизнь.
— Тебе не нужно так на меня смотреть.
— Черт, Джакс. Мне жаль это слышать. — Он качает головой.
— Это не меняет ничего из того, что я сказал, и решений, которые я принял. — Я сжимаю руки в кулаки перед собой.
Он постукивает ручкой по ноге.
— Тебя проверяли?
— Нет. И я не хочу.
— У тебя дрожь и беспокойство... ты ведь беспокоился об этом, не так ли?
— Ни фига подобного. Тогда, полагаю, ты знаком с этой болезнью.
Том вздохнул.
— Я знал кое-кого, кому поставили диагноз. Я бы дал тебе другие рекомендации, если бы знал, что это может быть частью тревоги, которую ты испытываешь.
— Например?
— Я бы начал с того, что попросил бы тебе рассмотреть возможность генетического тестирования, а не пробовать другие лекарства для снятия симптомов. Одна из самых первых вещей, которую рассматривают психологи при постановке диагноза, — это любое предсуществующее медицинское состояние.
— Нет, блядь. Это не вариант. К тому же, я всегда был таким, с самого детства. Это только усугубило ситуацию.