Он дергает руками за волосы.
— Черт. Я не это имел в виду.
— Тогда почему это самое худшее? — я вскидываю руки вверх. — В одну секунду мне кажется, что я тебе нравлюсь, а в следующую я задаюсь вопросом, что с тобой происходит.
Он закрывает глаза.
— Ты мне нравишься — это не проблема.
— Тогда в чем проблема? Потому что с тех пор, как я тебя встретила, ты всегда мне грубишь. Даже когда я помогала Лиаму, ты почти не смотрел на меня, почти не разговаривал со мной. А теперь ты ведешь себя лучше, и я не знаю, что с этим делать.
— Ты не понимаешь. Быть нормальным с тобой — это угроза всему, что я для себя создал.
— Нет ничего плохого в нормальности.
— Для таких людей, как я, это так. Я не могу вести такой образ жизни.
— Из-за твоей работы?
— Нет. Потому что я сволочь, которая не заслуживает надежды. Это жестоко для нас обоих.
— Каждый заслуживает надежды. — Мое сердце щемит, когда Джакс смотрит на меня с самым страдальческим выражением лица.
— Но не те, у кого нет будущего. — Джакс поднимается с дивана и снова входит в мой личный пузырь. Он нежно целует меня в макушку, прежде чем отойти. — Ты заслуживаешь моментов, достойных покупки снежного шара, а не тех, что омрачены печалью и сожалением.
Он отходит, но я цепляюсь за его руку, не отпуская его.
— Нет. Оставайся здесь и скажи мне, что ты имеешь в виду. С меня хватит обреченно-мрачного отношения и полузакрытых заявлений.
Он смотрит вниз на наши руки, как будто тоже чувствует нашу странную связь.
— У моей мамы болезнь Хантингтона. Это генетическое и дерьмовое заболевание, что означает, что вероятность того, что у меня будет та же болезнь, составляет пятьдесят на пятьдесят. Этот диагноз уничтожит все шансы на нормальную жизнь. Никаких вечно и всегда. Никакого счастливого конца. Ничего, кроме будущего, полного боли для меня и всей моей семьи. Я отказываюсь тащить кого-либо за собой, наблюдая, как превращаюсь в человека, которого они не узнают.
Слезы собираются в моих глазных каналах.
— Боже, Джакс, мне так жаль.
— Тебе не нужно извиняться. Я ничего не принимаю.
— А ты принял? Ты ведешь себя так, будто шансы пятьдесят на пятьдесят — это конец. Разве не существует тестов, чтобы проверить, есть ли у тебя эта болезнь вообще?
— Я не одна из твоих чертовых головоломок. В моей жизни нет способа решить проблемы, потому что мне не нужны результаты тестов. Я не могу представить, как буду жить, если тест окажется положительным, зная, чем может закончиться такая болезнь. Я уже встречался с генетическим консультантом в прошлом году и решил отказаться от тестирования, так что бесполезно пытаться меня убедить.
— Но ты предполагаешь, что знать, что ты болеешь, хуже, чем не знать. Это не нормально в любом случае.
Его челюсть подрагивает.
— Хватит меня психоанализировать.
— Я и не пытаюсь. Я лишь хочу помочь тебе увидеть другие варианты.
— Тебе нужно принять мой выбор. Твоя задача — присматривать за мной и помогать мне с репутацией. Вот и все. Нас может тянуть друг к другу — черт, мы можем целоваться, трахаться и делать все грязные мысли, которые я проигрываю в голове снова и снова, но это никогда не перерастет во что-то большее.
Смогу ли я справиться с чем-то подобным? Если бы моя рабочая репутация не была под угрозой, захотела бы я попытаться добиться большего с Джаксом?
Джакс мягко вырывает свою руку из моей хватки.
— Черт. Не думай об этом предложении. Ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь большего, чем я. — Его спина — последнее, что я вижу, прежде чем он входит в свой номер и закрывает дверь.
Я опускаюсь на диван, пытаясь обдумать слова Джакса.
После часа размышлений и исследований я прихожу к выводу. Джакс должен поверить в свое будущее. Он должен хотеть чего-то большего в жизни, чем преуспеть в Формуле-1. Но больше всего ему нужно, чтобы я показала ему, что в жизни есть нечто большее, чем то, чего мы боимся.
Если мы позволяем кошмарам определять нас, то мы теряем из виду наши мечты.
Глава 22
Елена
Пока Джакс завершает квалификацию к Гран-при Венгрии, я встречаюсь Коннором, чтобы проверить прогресс Джакса. Мы сидим в его кабинете и обсуждаем положительные моменты в карьере Джакса и то, где он еще может совершенствоваться.
— Ты действительно проделала потрясающую работу. Я не думал, что он продержится так долго.
— Я запланировала для него еще несколько вещей. Несколько дополнительных занятий один на один с несколькими ярыми фанатами.
— Ему бы это понравилось. Он не из тех, кто встречается со слишком большим количеством людей за один раз.
— Да, беспокойство имеет тенденцию делать это с людьми.
— Даже это пошло ему на пользу. Кстати, спасибо, что предложила психолога. Это была отличная идея, и даже некоторые члены команды получили пользу от помощи.
Я покраснела.
— Это самое малое, что я могла сделать. Я читала исследования о спортсменах и надеялась, что это сработает и для этих ребят.
— Не хочу менять тему, но я хотел спросить тебя о том, что заметил.
Люди говорят о нас с Джаксом? Боже, пожалуйста, не спрашивай то, о чем я думаю.
Он смеется про себя.
— Я не хочу причинять тебе беспокойство, но мне трудно что-то не сказать.
Я качаю головой вверх-вниз, не зная, могу ли я что-то сказать в данный момент. Dios, dame paciencia (прим. переводчика Боже, дай мне терпения). На этой неделе мое сердце не может передохнуть. Оно быстро бьется в моей груди, и мое колено дрожит, когда я подбрасываю ногу вверх-вниз.
— Я заметил, что ты нравишься Джаксу. На днях я поймал его на том, что он долго смотрел на тебя на конференции у Маккоя. Я хотел убедиться, что ты не будешь чувствовать себя неловко или думать, что твоя работа находится под угрозой, если ты отвергнешь его ухаживания.
Поскольку Джакс уже трижды просовывал свой язык мне в горло, я бы определенно сказала, что для этого разговора уже слишком поздно.
Я притворно смеюсь.
— О, нет, Джакс был вежлив.
Сухой взгляд, который Коннор бросает на меня, говорит о том, что я несу чушь.
— Пожалуйста, оставь свою ложь для СМИ. Я знаю, что с Джаксом трудно работать. Я лишь хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности.
— Между нами все не так.
— Ну, если ты когда-нибудь скажешь ему, чтобы он отвалил, ты не потеряешь из-за этого свою работу. Я тебе это обещаю.
Я набираюсь смелости, чтобы задать вопрос, который беспокоил меня уже несколько недель.
— Почему нет правил, запрещающих подобные вещи? Разве ты не хочешь устранить ненужную драму на рабочем месте?