— Нет, — говорит он, в этом слове чувствуется укус. — Если ты не хочешь, чтобы я вырезал это из тебя, малышка, не снимай майку, — но он отпускает мое запястье, берет в руки лямку майки и тянет, разрывая ткань с одной стороны, потом с другой, спихивая ее вниз, так что мои набухшие сиськи обнажаются, его руки скользят по ним, крутят и тянут мои соски.
Я задыхаюсь, моя спина выгибается, когда он поглаживает свой член, располагая его напротив моего входа.
— Ты никогда не должна была позволять другому мужчине прикасаться к тебе таким образом. Ты вообще не должна была позволять ему прикасаться к тебе, малышка, — шепчет он, его рука снова находит мое горло, и он впихивается в меня, не давая мне времени на адаптацию.
Он опирается на локоть, его свободная рука скользит по моему животу между нами, когда он трахает меня так сильно, что моя голова ударяется об изголовье.
— Это мой ребенок. Я и ты, Лилит. Это мы.
Он погружается в меня, его рука все еще на моем горле, другая направляется к изголовью, когда он наклоняется, кусает мою шею так сильно, что я вскрикиваю, мои руки тоже направляются к его горлу, пытаясь оттолкнуть его от меня.
Он не останавливается.
Я знаю, что у меня идет кровь.
Я знаю, что он чувствует мой вкус у себя во рту, и я знаю, что именно этого он и хочет.
Он отстраняется, выходит из меня, и я задыхаюсь от его потери, выгибаю шею, когда он скользит языком по моему телу, сосет мои соски, покусывает их.
Затем его голова оказывается между моих ног, его руки на моих лодыжках, когда я сгибаю колени, опуская ноги на кровать.
— Всегда такая чертовски мокрая для меня, — бормочет он, его слова касаются моей киски.
Я провожу пальцами по его волосам.
— Ты моя, малышка. Блядь, моя, — он лижет меня, дразня, втягивая мой клитор в рот, когда я задыхаюсь, его глаза смотрят на меня. — Если ты когда-нибудь позволишь другому мужчине прикоснуться к тебе, как это сделал он, как это сделали мои гребаные братья... если ты когда-нибудь снова позволишь кому-то так близко подойти к тебе... — он поворачивает голову, кусает внутреннюю сторону моего бедра, мои пальцы вязнут в его волосах, когда я задыхаюсь, вижу кровь на его губах, когда он отстраняется.
— Я, блядь, убью их, пока от тебя не останется только я.
Затем он ныряет вниз, проталкивая свой язык внутрь меня, захватывая мои бедра достаточно сильно, чтобы оставить синяки, когда я задыхаюсь, выкрикивая его имя.
Он отстраняется, и я пытаюсь толкнуть его голову обратно вниз, но он только смеется, сопротивляясь мне. Затем, глядя прямо на мою киску, он плюет на меня, теплая слюна стекает по моей щели, прежде чем его взгляд снова встречается с моим.
— Ты моя гребаная жена, Лилит. Моя, и, черт возьми, я твой. Не забывай об этом больше, да, малышка? — он вводит в меня два пальца, ожидая моего ответа.
Я сжимаюсь вокруг него, затем киваю.
— Да, — выдыхаю я, — Я твоя, Люцифер.
Он улыбается мне, прежде чем снова опустить голову и начать мучить меня снова и снова, пока я не застонала от его имени. Затем он ползет по мне, проникая в мою пульсирующую киску, и стонет мое имя, когда трахает меня. Лилит, как напев, его рука на моем горле, как будто это удержит меня здесь. Удерживает нас вместе.
Я думаю, что на этот раз... так и будет.
— Ты имела это ввиду? — спрашивает он меня той ночью. Я на его коленях, его руки на моих бедрах, одеяла натянуты до подбородка, мы сидим на диване в гостиной, пустые миски из-под хлопьев на журнальном столике, играет фильм ужасов, который никто из нас не смотрит.
Мы исцеляемся, пытаемся жить, но наши сердца, наши мысли... они, вероятно, в другом месте.
Я поднимаю голову с его плеча, поворачиваюсь, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я его, сбитая с толку. Напряженно. У нас все взрывается одно за другим, мне не по себе. Я не боюсь его, но с Джеремией так далеко, и его защита исчезла, я просто чувствую себя... не в своей тарелке. У меня буквально болит в груди от отсутствия Джея, и единственное, что хоть немного облегчает это ощущение, это вид его инициалов на моей коже.
Но видя сейчас лицо моего мужа, его темные брови, нахмуренные, приклеенные к моим глаза, я знаю, что если бы мне пришлось выбирать — если бы Джеремайя не сделал выбор за меня — я бы хотела быть именно здесь.
Я люблю их обоих. И, наверное, всегда буду.
Но жить без Люцифера... я думаю, это было бы невозможно. Для нас обоих.
— Когда ты сказала, что я твой... — он смотрит вниз, между нами, одна рука опускается к моему животу, проскальзывает под подол майки, его пальцы холодные, когда они скользят по моей коже. — Кошмар? — наконец заканчивает он, шепча это слово, глядя на меня сквозь длинные ресницы. Телевизор включен на низком уровне, экран мигает на его лице, и я вижу страх. Он не пытается его скрыть.