Демон, на которого стала капать моя кровь, принялся орать от боли и ужаса, и мне пришлось наложил на него безмолвие, чтобы он не собрал своими криками всех орков в округе. Моя кровь на его груди вспыхнула не красным, а каким-то золотистым огнем, обжигая и заставляя посланца Преисподней, корчится и безмолвно открывать рот в немом крике. Его так трясло, что казалось сейчас разорвет на части.
На крик заглянул часовой и увидел меня, стоящим на коленях с ножом над демоном, грудь которого ярко пылала. Он вытаращил глаза и застыл с открытым ртом. Что бы как-то объяснить происходящее я кровожадно облизнулся.
— Демон скоро поджарится. Есть будешь? — спросил я часового. Орк еще сильнее открыл глаза, хотя казалось бы куда уж шире? Замотал отрицательно головой и сразу же скрылся. Теперь репутация мне обеспечена. Вот только хорошо это или плохо, покажет время.
— Тебя как зовут, рогатый? — спросил демона, проверяя результат проведенного ритуала. Только говори правду.
— Мардаиб, мой сахгиб, — подчиненный магией демон, корчился, стонал, его буквально всего выворачивало от необходимости говорить правду. Он говорил медленно, с трудом. Дышал тяжело и с хрипом, но отвечал, не в силах сопротивляться заклинанию. Слово сахгиб, которое он произнес, обращаясь ко мне, по-видимому, означало господин.
— Откуда ты? — я продолжал допрос.
— Из Клана демонов Изменений, сахгиб.
— Где обитает этот клан?
— Мы прислужники в Преисподней.
— А Кураме почему служите? — я задавал вопросы быстро и также без раздумий, хотя демон с трудом отвечал.
— Курама обещал нас возвысить, дать власть и рабов, если мы будем служить ему, а не Творцу. Наш клан и клан прислужников Пожирателей согласились.
Мне не было жалко это отродье, сидел бы у себя в Чистилище и занимался своим делом, так нет, вылез. Рабов захотел и власти.
Больше допросить его мне не удалось, за стенами шатра раздался голос Ленеи.
— Я от Верховного вождя, к Левой руке с поручением. Не зная куда спрятать демона я, огляделся, махнул рукой и отправил его в сумку, в пространственный карман. До этого такой способ переноски живых существ я еще не пробовал, но и прятать демона в шатре тоже было негде. Демон исчез, не успев пикнуть, а я уселся на подушки.
— К нему нельзя, он там демона поджаривает и скоро будет есть, — ответил громким шепотом часовой. Ну вот, как я и предполагал, слухи начали распространяться. Болтун находка для шпиона, с легким раздражением подумал я и крикнул, — пропустите посланника!
Ленея вошла, внимательно огляделась, и, не говоря ни слова, уселась напротив. Она изучала мое лицо, как будто хотела найти ответы на свои вопросы, а, может быть, желая понять, я это, или кто-то другой прячется под моей личиной.
— Привет сестренка! — изобразил я радость от встречи и закинул пробный шар, в каких мы с ней теперь отношениях?
Девушка прикусила нижнюю губу, глаза ее вспыхнули и погасли. — Ты мне не брат, хуман, — с трудом проговорила она. — Ты лжец и обманщик, как и твой снежный эльфар.
— Здрасти! — я возмущенно слегка поклонился, с чего бы это такое начало. Я что украл у нее что-то, лишил невинности, поматросил и бросил? Причем лжец и обманщик имеют один и тот же смысл и повторенные в связке, на мой взгляд, вообще лишены смысла. Хотя, с другой стороны, у женщин свое мироощущение. Мне так до конца непонятное и, скорее всего, для меня, «солдафона», непостижимое.
Я сурово нахмурил брови, сузил глаза, чтобы показать ей свое недовольство и спросил: — Ленея, к чему эти слова? Я тебя не обманывал. За Гради-ила говорить не буду, не видел его давно. К тому же, я рад тебя видеть живой и здоровой.
Она поморщилась, как будто прожевала что отвратительное на вкус и сбила мой настрой. Мне пришлось замолчать, так как я не знал, что еще можно сказать в сложившейся ситуации. Неожиданно, я почувствовал себя виноватым. Орчанка сидела и просто размазывала меня своим взглядом, обвиняя не понятно в чем, а мне захотелось срочно оправдаться. Нелепая ситуация, порождающая состояние неуверенности. И хотя вины за мной по моему определению не было, я почувствовал себя почти мерзавцем. Это чувство было настолько неправильным и противным, что я возмущенно вместо оправдания перешел в наступление.
— Скажи прямо, — спросил ее я, — чего ты хочешь?