Когда я поднялся, то увидел как к реке стали сбегаться посольские, варги и орки сопровождения. Гради-ил лежал под деревом контуженный, из носа и ушей у него текла кровь.
Орки осторожно подошли к разорванному речному монстру и зацокали языком.
— Це, це, це. Главного демона воды убили! Рад, что ты выжил, малыш, и муразу реки убил, — обратился ко мне седой орк, — это ты сделал?
— Это не я! Это Гради-ил, сделал, — быстро открестился от убийства и показал на лежащего эльфара. Пользуясь тем, что он валялся без сознания, я все свалил на него.
Орк осторожно подошел к останкам, покопался и достал что-то из кровавой каши, лежащей на берегу. Встряхнул и протянул мне, — это сердце муразы, отдай эльфару, пусть его съест и станет сильным и могучим как лорх.
— Ты хороший. Папа убил, теперь я главный, отдай мне сердце. Я тебе десять крул подарю. — Это опять прозвучало в моей голове. И потому как все обернулись к реке, было понятно, что послание слышали все. Из воды торчала точно такая же голова, которая лежала у моих ног.
— Наследничек, твою дивизию! — хмыкнул я. — Мне не нужны крулы, что еще имеешь? — крикнул я.
— Сундук отдам, давно лежит.
— Давай сундук, — согласился я. Новый мураза исчез и скоро появился с большим сундуком, оббитым бронзовыми полосами. Я в это время вылечил снежного эльфара. И шепнул ему на ухо:
— Гради-ил, прости, но я всем сказал, что этого рака убил ты, — и показал глазами на останки. Тот обреченно кивнул и прошептал:
— Милорд, я Вас боюсь. Может, у Вас еще какие дела есть, подальше от сюда, — с надеждой в голосе спросил он.
— Не дрейфь, Гради-ил, я просто учусь на своих ошибках, — подбодрил его я, и глядя на его скептическое выражение лица, понимал, что это его мало утешает. Он только встретил меня, и я уже сумел начудить: деву приманил, покатался на ней, устроил войну в реке, и все это так между прочим, случайно.
— Вот этого я и боюсь, Ирридар, — назвал он меня по имени. — Вы неприятности притягиваете к себе, как лорх колючки. Я за несколько ридок уже дважды чуть не погиб. Может вы остановитесь? Ненадолго? А? — попросил он.
— Обещаю, Гради-ил, я буду осторожным.
— Хотелось бы Вам поверить, милорд, — с сомнением проговорил Гради-ил. Потом посмотрел на сердце муразы в моей руке: — Что это у Вас?
— Это сердце речного хана. Тебе надо будет его съесть, чтобы стать сильным.
— Это что приказ? — он недоверчиво посмотрел на меня, перевел взгляд на кусок мяса в моей руке и твердо сказал: — я не буду это есть.
— Да я не настаиваю, новый речной хан обмен предлагает. Сундук на это сердце.
— Вот, вот давайте поменяем, — быстро проговорил следопыт.
Под настороженными взглядами собравшихся, я направился к крабохвосту, как для себя обозвал это существо. Тот вытащил сундук на берег и протянул клешню: — сердце, — проговорил он. Я кинул кусок плоти навесом. Прямо ему в морду. Открыв пасть он моментально его проглотил.
— Ты хороший, подтвердил он. Крула твоя, забирай и скрылся в воде.
Я не успел отказаться, как из воды выглянула моя лодка.
— Есть хочу! — сказала она.
— Крула, лови рыбу и ешь.
— Рыбу не хочу, дай еду! — потребовала она, — ты меня кормить.
При этом то что звучало у меня в голове слышали все.
— Студент жену себе нашел! — заржал десятник и все рядом подхватили его смех.
— А красавица какая! — продолжил варг, — загляденье просто. Глаза большие, хвост и гребень. Ну прямо красотка!
Все хохотали в полный голос, державшись за животы.
— А обнимал ее как крепко, — продолжал он. Смех присутствующих перешел в клекот. Я оценивающе посмотрел на крулу, потом на Дреза, мне шутки варга очень не понравились. Да и кому понравится, когда над тобой смеются.
— У нас, Дрез, говорят, «что хорошо смеется тот, кто смеется последним».
— Если я вон того усатого тебе скормлю, хватит? — спросил я вслух и показал Круле на ржущего Дреза.
— Хочу! Вкусно! — произнесла речная дева.
— Ну вот и сторожи, как он к воде подойдет, ты его хватай и ешь, — проговорил я и, не обращая внимания на насмешников, уселся рядом с эльфаром. А Десятник сразу подавился смехом, отошел подальше от воды.
— Студент, ты это, не бери в голову и грех на душу. Она же теперь за мной везде охотится будет. Ни коня напоить, ни самому к воде подойти нельзя будет, — сказал он мне. — Я же просто шутил, — он был растерян, от прежнего смеха не осталось следа.