Серебра в монете оказалось много. Мне снова повезло. Женщина захрипела, но «орёл» уже начал своё путешествие в глубь её тела. Конец приближался. Однако перед тем как шагнуть в последнюю агонию, шадда послала мне взгляд, исполненный бессильной ненависти, и прошептала:
— Будь ты проклят…
Её слова всколыхнули ряску в болоте памяти. К горлу подкатил комок горечи, и я тихо ответил самому себе, потому что женщина уже не могла меня услышать:
— Опоздала, дорогуша, я давно уже проклят…
Можно было ещё долго наслаждаться судорогами умирающего оборотня, но времени катастрофически не хватало…
Мэтти лежал практически неподвижно, прикрыв глаза, только ладони, прижатые к земле, еле заметно подрагивали.
— Не трать силы напрасно, — посоветовал я, нашаривая между тюками флягу.
Маг удивлённо распахнул глаза. О, бедный мой, как же тебе нехорошо! Лоб — в капельках пота, взгляд переполнен болью…
— Почему?.. — тихо спросил он. — Всё так… плохо?
— Всё просто замечательно. — Я постарался придать голосу как можно больше оптимизма.
— Я… умираю?
— Вовсе нет. Да, тебя основательно потрепали, но нет ничего непоправимого… И ты вполне сможешь сам залечить эту рану — только потерпи пару минут…
— О чём ты?
— Когти шадды несут на себе кое-что, мешающее заживлению. Думаю, тебе пока неизвестны заклинания, нейтрализующие действие этого яда, так что не мешай мне. Просто расслабься…
Так, вот этот нож с пояса возницы как раз подойдёт… Я опустился на колени рядом с магом и как можно аккуратнее взрезал окровавленную одежду. Конечно, можно было её снять, но лишний раз колыхать парня, и так находящегося на грани жизни и смерти, просто зверство! Ай-вэй, как всё печально! След шадды четырьмя рваными полосами шёл наискось через живот. Кровь текла, даже не думая сворачиваться.
— Сейчас будет больно, — предупредил я, щедро поливая Мэтти содержимым фляги.
Он взвизгнул. Горячительное зашипело, соприкоснувшись с порченой кровью. Прости, пожалуйста, но я должен позаботиться и о своей безопасности… Я нагнулся и начал слизывать выступившую на ранах пену.
— Что… ты… делаешь?.. — задыхаясь от боли и от удивления, выдавил из себя маг.
— Не мешай. Не задавай вопросов и ничего не бойся. Обещаю, всё будет хорошо. — Я на несколько вдохов оторвался от окровавленного живота.
Глазам стороннего наблюдателя (если бы таковой вдруг очутился в столь ранний час в столь неподходящем месте) предстало бы весьма пикантное зрелище… Сразу и не поймёшь, чем мы занимаемся: Мэтти время от времени постанывает и скребёт пальцами по земле, а я, не поднимая лица, энергично двигаю головой в месте, которое чуть выше того, где…
Горько-стальной привкус остаточной магии, солёная терпкость крови и сивушный аромат грубо очищенного пойла адской смесью плескались у меня во рту. Я едва успевал сплёвывать в сторону сгустки, обильно сдобренные собственной слюной. Легко сказать: зализать такие длинные раны! Наконец я устало, но довольно выпрямил спину. Кровь больше не текла — относительно ровные бурые дорожки остекленевшей жидкости — вот и всё, что осталось.
— Дальше занимайся лечением сам. — Я пополз к телу шадды.
— Как… как ты это сделал? — О, у нас уже и голосок окреп?
— Расскажу. Потом. Когда ты выздоровеешь. Кстати, у тебя есть всего пара минут, чтобы активировать что-нибудь лечебное…
— Почему? — насторожился он.
— Потому что тебя ожидает продолжительный, здоровый, но беспробудный сон, — устало объяснил я, вырезая из ложбинки на груди женщины металлическую загогулину и пряча её в мешочек.
— Сон?
— Все вопросы — потом!
Я поднялся на ноги, качаясь из стороны в сторону, как травинка на ветру. Всё, мои силы исчерпаны. Совсем-совсем-совсем. Не помню, как доплёлся до телеги и рухнул на своё «лежбище», потому что приближался извечный кошмар.
Моя головааааааа!
Если вам не посчастливилось свести близкое знакомство с головной болью, вы меня не поймёте. Впрочем, я бы не пожелал и самым злейшим врагам такой доли, на которую был обречён сам… Казалось, что надбровные дуги опухли и из-за этого трудно открывать глаза. Затылок отяжелел настолько, что я не решался сидеть или стоять. На этот раз волна пробежала по лбу и угнездилась в висках. О нет, это была не резкая боль, не спазмы, не покалывание… Это была боль в прямом смысле слова отупляющая. Мир вокруг сливался в один грязно-серый комок слизи, которая залезала в уши, забивала нос, мешая дышать, наплывала на глаза… Проваливаясь в колодец очередного приступа, я думал только об одном: а будет ли у меня ещё одно утро?